История политических и правовых учений

Государство должно было обеспечивать приоритет общественных интересов перед личным. Наиболее болезненное их столкновение обычно имеет место в экономической сфере. Фашисты не отменяли частную собственность, они рассматривали ее как «заем от нации». В фашистском государстве исчезла личность, ее место занял Volksgenosse («народный товарищ») — частичка единой и монолитной немецкой общности. Никакой индивидуальности национал-социалисты не признавали. Формула «Ты — ничто, твой народ — все» говорит сама за себя.

Нацистское государство рисовалось в качестве строго упорядоченной пирамиды партийной бюрократии. Разделение властей и ответственность власти перед народом были подвергнуты остракизму. Вождистская система, впрочем, как и сам термин «вождь», характерна для архаичных обществ и тоталитарных государств. Свои полномочия партийная и государственная бюрократия получала от вождя, фюрера. Хотя формально Германию и можно отнести к парламентской республике, в реальности она таковой не была. Рейхстаг в шутку называли самым «высокооплачиваемым мужским хором Германии», поскольку все его функции сводились к исполнению гимна до и после заседания. Фюрер, управляя всем и вся, не подчинялся никому. Гитлер, предвосхищая будущее политическое устройство Германии, писал: «Сотни тысяч людей лелеют определенную мечту, быть может, уже в течение нескольких столетий. И вот находится один человек, который становится провозвестником этих идей, дает им ясное выражение и тем самым становится знаменосцем новой великой идеи». Фюрер был верховным законодателем, верховным главнокомандующим, верховным судьей, главой исполнительной власти. Он персонифицировал государство и нацию и имел статус непогрешимого гения.

Немецкие юристы в этих условиях называли Германию правовым государством, более того, государством, в котором никогда прежде закон не играл столь выдающейся роли. Немецкая юриспруденция во времена правления Гитлера претерпела существенные изменения. Вместо взвешенности, глубины, аргументации, чем она всегда отличалась, в нее стали проникать элементы иррационализма, мистики, откровенного расизма.

Право должно было цементировать нацию. Его сущность заключалась в обеспечении согласия чувств и воли «товарищей по праву». Почвой права выступали раса, национальный арийский дух или воля фюрера. Юридические законы должны были соответствовать «чаяниям народа». Все наработки европейской юридической школы были отброшены. Римское право было объявлено «правом холодного расчета». Индивидуальные права отвергались начисто, а их место заняли обязанности, которые гораздо важнее прав. Если право есть продукт расы, то индивидуальными правами могли обладать только чистые в расовом отношении индивиды. Все другие были обречены либо на смерть, либо на судьбу людей второго сорта.

Говорить о смерти фашизма преждевременно. Фашистские и профашистские организации существуют не только в Германии, но и в других странах — США, Франции, Австрии. Питательной почвой фашистской, расистской идеологии являются экономические, социальные, межнациональные, межконфессиональные противоречия. Если во Франции, которая гордится своей демократией, во второй тур президентских выборов выходит человек с откровенно расистскими взглядами, то это о чем-то говорит. Демографический взрыв в странах третьего мира на фоне общего старения Европы, порождает серьезные проблемы. Выходцы из развивающихся стран всеми способами стараются обосноваться в благополучных европейских государствах. Многих европейцев это не устраивает, поскольку переселенцы не создавали этого благополучия, зато хотят им воспользоваться. На этой почве возникают различные межнациональные конфликты. Белый национализм становится все более ощутимым социальным фактором. Его представители заседают в парламентах и работают в правительствах. Представляется, что европейскую демократию в ближайшее время ждут суровые испытания на прочность. Вот тогда и будет выявлена цена истинной космополитичности деклараций о правах человека.

§ 17. Ненасильственная теория в истории политической мысли

На XI Всемирном политологическом конгрессе (1979) выступал с докладом профессор Гавайского университета Сленн Пэйг. Хладнокровно и доказательно излагал он теорию ненасильственной политики. Молодой полемически настроенный автор настоящих строк ринулся на кафедру с одним-единственным «аргументом»: «Коммунисты не толстовцы; они не могут подставлять левую, когда их бьют по правой». Между тем по прошествии некоторого времени и для него стало ясно, что ненасильственная теория имеет полное право на обоснование в качестве вполне приемлемого идеала.