История противостояния: ЦК или Совнарком

Справедливости ради следует отметить, что положительный эффект от научной деятельности ЦКК РКП(б) по «изучению» государственного аппарата имел место, поскольку ведомства действительно работали зачастую с откровенно преступной скоростью. Приведем два примера бюрократизации центрального аппарата управления СССР, вскрытые Центральной контрольной комиссией РКП(б). 1. Совет труда и обороны направил на заключение в Наркомат финансов проект о размерах начислений торгпредств Наркомата внешней торговли на закупаемые государственными органами импортные товары, откуда документ вернулся через 6 месяцев и 20 дней[766]. 2. Управление Наркомата внутренней торговли 8 месяцев вместо положенного одного готовило ответ на запрос Наркомату финансов и своей медлительностью, в частности, сорвало составление отчета по исполнению бюджета[767].

В Организационном отчете Центрального комитета перед XIV съездом РКП(б) – ВКП(б) 1925 г. В. М. Молотов выделил в качестве одного из пунктов следующий: «Партия и руководство государственным аппаратом». Большинство положений было уже прекрасно известно делегатам, главное – об увеличении процента коммунистов в советско-хозяйственном руководстве: в хозяйственных наркоматах – в «полтора-два раза»[768], в трестах и синдикатах с 66 до 74 % «из общего количества руководящего состава», среди «директоров крупнейших предприятий» – с 80 до 91 %, в «руководящих торговых органах в центре» – с 56 до 68 %, в местных торговых органах – с 81 до 91 %, в правлениях банков – на 1 %»[769]. Естественно, Молотов декларировал, что количественное увеличение коммунистов в государственном аппарате должно перейти в улучшение качественное: «Если у нас увеличивается процент коммунистов в наших госорганах, то это значит, что на коммунистов возлагается гораздо большая ответственность за работу этих госорганов, и коммунисты должны гораздо строже относиться к своим коммунистическим обязанностям в госаппарате, к обязанностям во всей своей работе в госорганах»[770].

Имелись в Организационном отчете ЦК и новшества – в частности, целенаправленное «разбавление» беспартийными руководящих советско-хозяйственных органов, которое предоставляло ЦК и ЦКК, а следовательно, и сталинскому партаппарату, дополнительные возможности для вмешательства в дела советского правительства. По словам секретаря и члена ЦК, «в составе коллегий наркоматов […] раньше были почти исключительно коммунисты», но в отчетном году «появились отдельные единицы беспартийных» – разумеется, в порядке «исключения»[771]. Вся эта мишура была нужна для декларации следующей задачи: усилить влияние партии по отношению не только «ко всему составу госаппарата в целом», но и «к руководящим (! – С.В.) органам госаппарата»[772], т. е. к советскому правительству.

Естественно, не обошлось без подсадных уток: делегат от Коростенской парторганизации, большевик с 1917 г. Я. Н. Андрюхин в прениях по докладу Центральной контрольной комиссии выявил государственный подход к проблеме. Он, в частности, остановился на «той части работы ЦКК, которая должна обеспечить помощь» ЦК в деле «изучения» советской «экономики»: «Задача ЦКК – подготовлять вопросы и разрабатывать [их] для ЦК, фактически помогать центральному аппарату (очевидно, ЦКК воспринималась делегатами не как один из высших большевистских органов, но как часть центрального партийного аппарата. – С.В.). […] в этой области ЦКК мало внимания уделяла надзору за теми изучающими нашу экономику органами, которые давали бы правильное направление этому изучению. По-моему, в этом слабое место работы ЦКК…»[773].

Член РСДРП с 1909 г. Д. З. Лебедь признал необходимым внедрение в работу ведомств, и прежде всего союзных наркоматов, «элементов проверки исполнения своей работы»[774]. Опыт Наркомата РКИ свидетельствовал, что «…сплошь и рядом творческая работа и ее результаты страдают только потому, что в наших ведомствах нет действительной проверки и ответственности за своевременную проверку исполнения (курсив наш. – С.В.). Если мы это введем и подкрепим соответствующим постановлением, хотя бы Союзного ЦИК, об определенной ответственности за каждое дело, то, несомненно, в этом смысле будет облегчена задача в области улучшения госаппарата»[775]. Впервые задачу налаживания проверки исполнения поставил в общегосударственном масштабе В. И. Ленин, однако задача эта в полном объеме была реализована уже при И. В. Сталине. В начале 1920-х гг. генсек, перетягивая на работу в центральный партийный аппарат Л. М. Кагановича, поставил эту задачу персонально перед ним. Сталинский выдвиженец, как шарманка, исполнял перед своими подчиненными мелодию о необходимости «наладить проверку исполнения» все 1920-е и 1930-е гг. В данном случае Д. З. Лебедь предложил организовать в государственном аппарате то, что уже начали организовывать в аппарате партийном[776].