История России

Первая из этих дорог предполагает отказ от инноваций и выживание за счет кон­сервирования и упрочения самобытных жизненных устоев, что ведет государство и об­щество в историческое небытие. Второй путь — запоздалое освоение интенсивной модели (что непросто: мешает инерция прошлого). Третье направление сулит перс­пективу самосохранения посредством завоевания новых, более современных культур­ных ресурсов и воспроизведения на их основе прежней экстенсивной парадигмы. Именно эту третью дорогу и будет потом из раза в раз выбирать Россия. В данном от­ношении завоевание веры князем Владимиром может рассматриваться не только как начало христианской истории страны, но и как выбор определенного способа ее раз­вития, которому суждено будет надолго пережить Киевскую Русь и который со време­нем вступит в конфликт с самим христианством и русской православной церковью.

Выбор такого способа развития не был предопределен самим по себе фактом за­воевания веры. Исторический маршрут задается не тем, как осуществляются культур­ные заимствования, а тем, насколько глубоко они осваиваются. Проблема легитима­ции заимствованного была решена на Руси относительно безболезненно, хотя без принудительной христианизации, судя по дошедшим до нас немногочисленным ис­точникам, дело не обошлось. Освоить же приобретенное оказалось намного сложнее.

3.3. Вера против закона

Принятие в 988 году христианства принесло на Русь абстракцию единого для всех населявших ее племен и этносов Бога и тем самым ввело ее в первое осевое вре­мя. Будучи предельным, всеохватным обобщением, абстракция эта выводила древнерусского человека за границы его локального мира, ее освоение способствовало «возникновению исторического сознания и ощущения своей связи с окружающим Русь миром, с мировой историей»⁸⁷ . Вместе с тем единая вера несла в себе потенциаль­ную возможность упрочения и духовной консолидации государственной общности — в том числе и благодаря тому, что придавала сакральный статус киевскому князю как Божьему помазаннику. Однако реализация этого потенциала не являлась для Киев­ской Руси той «исторической необходимостью», о которой в другое время и по другим поводам любили говорить большевики.

Многие проблемы, побудившие принять христианство, благодаря ему были ре­шены или значительно смягчены. Именно после Крещения упала политическая роль племенных вождей (учение о едином Боге освящает власть лишь одного государя). Возникли и начали осваиваться народным сознанием обобщающие абстракции — «Русь», «Русская земля». Создавалась и развивалась литература, которой не было в до­христианский период, появлялись первые письменные своды законов. Все это способ­ствовало упрочению государственности, подводило под нее культурное основание, ко­торого раньше она была лишена. И как результат заметно возрос международный престиж Руси, что проявилось, в частности, в возникших уже при Владимире и развив­шихся при его преемниках брачных связях княжеской семьи с влиятельными правя­щими домами Европы.

Но решение — благодаря принятию христианства — одних исторических проб­лем не предотвратило обострения других, перед которыми христианство оказалось бессильным. Идея единого Бога сама по себе была не в состоянии консолидировать пра­вивший княжеский род, предотвратить в нем борьбу частных интересов. Для этого нуж­но было устранить само коллективное родовое правление, но в то время на Руси не бы­ло социальных субъектов, выступавших носителями иного принципа властвования. Поэтому не могли найти поддержки и попытки прорыва в иное политическое измерение внутри самого княжеского рода, о чем свидетельствует трагическая судьба Андрея Боголюбского. На решение этой задачи потребуется гораздо больше исторического времени. Формально с родовым правлением будет покончено лишь к концу XV века, а до того, как его инерция окончательно иссякнет, пройдет еще два столетия.

Конечно, христианство не могло реализовать в Киевской Руси свой консолидиру­ющий потенциал в том числе и потому, что было заимствовано как бы в чистом виде, в отрыве от тех культурных воздействий, которым оно подвергалось в ходе многовеко­вого развития Византии. В ней оно развивалось в непрекращавшемся живом диалоге с античным наследием, питалось его соками, что способствовало синтезу веры и раци­онального знания, формированию системы содержательных обобщающих абстракций и их глубокой и тонкой конкретизации. Но даже при наличии столь мощного стимула интеллектуальной деятельности источники развития византийской культуры стали со временем иссякать.