История России. Алексей Михайлович и его ближайшие преемники. Вторая половина XVII века

В действительности расколоучители и их последователи уже отделились от Греко-восточной церкви, считая ее иерархию неправославной со времени Никона. Тем не менее означенный акт положил открытую и резкую грань между господствующей церковью и так называемым расколом старообрядчества. Раскол этот с того времени принял уже прямо враждебное отношение не только к господствующей церкви и к духовным властям, но и к самой гражданской власти. Дотоле расколоучители старались отделять царя от Никона и подавали первому свои челобитные на второго и на его, якобы еретические, нововведения. Теперь никонианской ересью в их глазах были заражены уже все власти и все государственные учреждения. Поэтому с особою силой проповедовали они теперь о воцарении на земле антихриста, с которым связывали апокалиптическое или звериное число 666, приурочивая его именно к Московскому собору 1666 года. Этим царством антихриста осквернены не только сами никонианцы, но даже и предметы их обихода, до пищи включительно. Отсюда возникла проповедь наиболее фанатичных деятелей раскола не сообщаться с никонианцами и даже не есть с ними из одной посуды. Но, с другой стороны, так как открытое исповедание раскола не всегда было удобно и навлекало преследования со стороны властей, то некоторые расколоучители, в том числе Аввакум, дают своим последователям советы лицемерия и скрытности. Например, вот каковы Аввакумовы советы: если поневоле придется быть в церкви, то «молитву Иисусову твори вздыхая, а пения их не слушай»; если же священник придет в дом с крестом и святой водой, то пусть ребята спрячутся за печью, а хозяин с женой должен поить его вином, но к кресту не подходить, говоря: «бачко, нечисты, недостойны». «Он кропит, а ты рожу-то в угол вороти, или в мошну в те поры полезь да деньги ему добывай; а жена за домашними делами поди, да говори ему: „бачко, не время мне!“» и тому подобное.

Раскол, однако, открыто и сильно распространялся, особенно в северных и северо-восточных краях. Патриарх Макарий Антиохийский, после собора возвращаясь из Москвы Волгою, писал из Макарьевского Желтоводского монастыря патриарху Иоасафу, что в этой стране много раскольников не только в народе, но и между священниками, и советовал обуздывать их строгими мерами. Там раскол усиливался и мало встречал себе противодействия, между прочим, и потому, что Нижегородский край не имел собственного епископа, то есть не составлял особой епархии, а входил в состав епархии патриаршей. Хотя на соборе 1667 года и заходила речь об учреждении Нижегородской кафедры, но вопрос остался нерешенным, вероятно, потому, что московский патриарх не желал лишиться значительной части своих доходов. События, однако, вскоре заставили решить этот вопрос в положительном смысле. Во-первых, в начале 70-х годов XVII столетия мятеж Стеньки Разина отразился в сем краю сочувственным ему движением раскольников. А во-вторых, в том же краю, прежде чем в иных местах, раскольничий фанатизм проявился в самом изуверном виде, то есть в виде самосожжения, которое связывалось с представлением о воцарении антихриста и с ожиданием близкой кончины мира. Многие крестьяне сожигались в овинах и избах вместе с женами и детьми; образовалась даже особая секта самосожигателей. Другие в лесных трущобах луговой стороны запирались наглухо и морили себя голодом. Замечательно, что Нижегородская епархия была учреждена Московским собором в 1672 году, именно в междупатриаршество, то есть после кончины Иоасафа и до выбора его преемника Питирима. Епархия сия была прямо возведена в достоинство митрополии. Первым нижегородским митрополитом поставлен архимандрит Владимирского Рождественского монастыря Филарет, нижегородский уроженец. Не видно, однако, чтобы в Нижегородском краю и после того успешно пошла борьба с расколом, который успел там сильно укорениться.

Раскольничий фанатизм разгорался и скоро выставил из своей среды ряд мучеников за так называемую старую веру. Не было недостатка и в мученицах. Среди них первое место заняла боярыня Феодосия Прокопьевна Морозова со своей сестрой княгиней Евдокией Урусовой.

Вот что повествует о судьбе сих духовных своих дщерей протопоп Аввакум в одном из самых крупных и ярких своих произведений – «Житии боярыни Морозовой», и повествует, конечно, со своей, крайне пристрастной, точки зрения.