ИСТОРИЯ РОССИИ с древнейших времен до 1618 г.Учебник для ВУЗов. В двух книгах. Книга вторая.

Непоследовательная политика Василия Дмитриевича привела к естественному результату — к Москве пришли полчища Едигея (1352 — 1419), эмира и фактического правителя Золотой Орды в 1397- 1410 гг. Летописи сообщают, что в конце 1408 г. «князь ордынский именем Еде гей, повелением Булата царя (свергнувшего в 1407 г. Шадибека. — А.К.), приде ратью на Рускую землю, а с ним 4 царевичи да прочий князи Татарстан... Се же слышав, князь великий Василей Дмитреевичь не стал на бои против татар, но отъе-ха вборзе на Кострому». Едигей подошел 1 декабря к Москве и распустил войско «по всему великому княжению и разсыпашася по всей земли, аки злии влъци, по всем градом и по странам и по селом и не остася такового места, иде же не бывали татарове». Был взят и сожжен Переяславль, затем Ростов, Дмитров, Серпухов, Нижний Новгород, Городец. 30-тысячное войско было послано в погоню за Василием, но оно вернулось, не обнаружив пристанища московского князя. От самого худшего Московское княжество спасла смута в Орде. «Некий царевич» решил воспользоваться ситуацией и захватить великоханский стол. И хотя это ему не удалось (проводник провел его не к ханскому двору, а на торг), Булат был крайне напуган и потребовал возвращения Едигея. Тот, взяв с москвичей «окуп 3000 рублев», простояв всего три недели под Москвой (в Коломенском), поспешил в Орду.

Троицкая летопись заканчивается пропитанными болью строками: «Отшедшим же татаром съ множеством полона и всякого товара и всякого узорочиа наимавшеся, полона же толико множество ведяху яко многы тысяща числом превосхождааше. Жалостно же бе видяху и достойно слез многих, яко един татарин до четы-редесятьхристиан ведяше съ нужею повязавши. Много множество иссечено бысть, инии же от мраза изомроша, друзии жажею и гладом умираху, отци и матери плакаху чад своих разбиваемых и умерщвляемых, такоже и чяда рыдаху разлучениа от родитель своих, и не бысть помилуюющаго, ниже избавляющаго ни помогающаго. И бысть тогда въ всей Руской земли всем христианам туга велика и плачь неутешим и рыдание и кричание: вся бо земля пленена бысть, начен от земля Рязанскиа и до Галича (имеется в виду Галич Мерьский, в указателе ошибочно обозначенный как Днестровский. — А.К.) и до Белаозера. Вси бо подвизашяся и вси смути-шяся многи бо напасти и убытки всем человеком съдеяшяся и бол-шим и меншим и ближним и далним и не бысть такова иже бы без убытка был, но вси в тузе и скорби мнозе и печалию обдержими. Сию же скорбь за много время неции же от книжник провозвести -ша, глаголюще, яко в преидущее лето будеть скорбь людем, еже и сбысться во время се».

Автор не называет имен «провозвестников», но смутное ожидание бед ощущалось в разных местах Северо-Восточной Руси. И тревога, видимо, имела основания не только провиденциалист-ского характера: после общественно-политического подъема 50—70-х гг. XIVстолетия наступил откат ко временам вековой давности, и реального выхода из этой ситуации летописец пока не видел. Он не уточнял, за какого рода прегрешения страдали и большие, и меньшие, и ближние, и дальние. Н.М. Карамзин, для которого Троицкая летопись являлась основополагающим источником, с явным сожалением записал в примечании: «Видно, что сочинитель умер. С того времени до самой кончины Василия Дмитриевича все известия кратки и неполны в других летописях». Историк придерживался господствовавшего в его время мнения, что летопись ведется на протяжении многих лет одним автором. Но это был, конечно, летописный свод, составленный не ранее 1409 г. (летописец описывает события, уже зная, почему татары поспешили в Орду). А летописцы-сводчики могли и не возвращаться более к однажды написанному труду. Но сам факт снижения идеологической активности в последние годы княжения Василия Дмитриевича отмечен верно.

Нашествие Едигея и взаимоотношения московского и литовского князей с Едигеем более развернуто представлены в особой «Повести о нашествии Едигея», вошедшей в состав Рогожского летописца и Никоновской летописи (и близкого к ней «Истории Российской» В.Н. Татищева) и составленной, видимо, в 40-е гг. XV в. (ими датируется оригинал Рогожского летописца). В повести воспроизводится текст Троицкой летописи. Но здесь дан рассказ за несколько лет, обобщенно характеризующий закулисную сторону происходивших событий.