История России с древнейших времен до наших дней

Первоначальное смятение прошло скоро, и в обществе слышалось все большее возмущение «затейкой» «верховников». Дворяне стали тайно собираться в кружки, в горячих спорах родились дворянские проекты государственного устройства страны. Всего их было семь, в общей сложности подписанных 416 дворянами. В большинстве проектов с той или иной смелостью осуждались олигархические притязания «верховников» и выдвигались требования расширения дворянских привилегий. Однако все они совпадали в главном — ни один из них не отстаивал самодержавие в «чистом» виде, и все требования имели узкосословный характер: сокращение срока службы дворян до 20 лет, отмена закона о единонаследии, учреждение специальных учебных заведений для подготовки офицеров и т. д.

10 февраля 1730 г. Анна Ивановна приехала в село Всесвятское под Москвой и здесь остановилась в ожидании завершения похорон Петра II. Тотчас же туда явились батальон Преображенского полка и отряд кавалергардов. Анна вышла к ним, поднесла по чарке вина и объявила себя «полковником преображенцев и капитаном кавалергардов». Первая «проба сил» обнаружила слабость, нерешительность Верховного тайного совета, «не заметившего» очевидного нарушения только что подписанных Анной «кондиций». В последующем борьба свелась к тому, что «верховники» пытались убедить Анну Ивановну не откладывая прибыть в Совет и «торжественно подтвердить новое государственное устройство», а их противники, выражая волю массы дворянства, предостерегали ее от этого шага. «Новое государственное устройство», по словам одного из участников событий, в обыденном представлении состояло в следующем: «И о государыне так положено: что хотя в малом в чем не так будет поступать, как ей определено, то ее, конечно, вышлют назад в Курляндию, и для того будь она довольна тем, что она государыня российская… А всего лучше положено, чтоб… ко двору никого не брать, кроме разве кого ей позволит Верховный тайный совет… И что она сделана государынею, и то только на первое время, помазка по губам».

Но Анна не хотела ни «назад в Курляндию», ни быть покорной исполнительницей воли «верховников». И здесь, в самое нужное время, взял верх голос тех, кто выступал за полное восстановление самодержавия и создание вместо Верховного тайного совета и высокого Сената одного «Правительствующего Сената, как при Петре I было». Просьбу 150 подписавших челобитную «о принятии самодержавства» решительно поддержали гвардейцы, впервые заявившие себя как самостоятельная политическая сила. Они угрожали «переломать все кости» несогласным «верховникам». После прочтения царицей просьбы дворян, возглавляемых фельдмаршалом князем И. Ю. Трубецким, обойденным вниманием «верховников», была ловко разыграна заключительная сцена событий февраля 1730 г. «Как! — изумленно воскликнула Анна, обращаясь к В. Л. Долгорукому, в свое время доставившему ей в Митаву «кондиции». — Разве пункты, которые мне поднесли… были составлены не по желанию целого народа?» Из уст большинства присутствующих раздалось дружное «нет!». «Так, значит, ты меня, князь Василий Лукич, обманул?» После паузы последовало то, что лучше всяких указов говорило о восстановлении в России зашатавшейся было абсолютной монархии: «И те пункты Ее Величество при всем народе изволила, приняв, разодрать». Так завершилась попытка части родовитой знати ввести в стране олигархический строй. «Аристокрация, — писал А. С. Пушкин, — после его (Петра I. — М. Р.) неоднократно замышляла ограничить самодержавие: к счастию, хитрость государей торжествовала над честолюбием вельмож, и образ правления остался неприкосновенным». В этой связи надо сказать, что нет достаточных оснований «затейку» «верховников» квалифицировать как конституционное движение. В целом она имела лишь формальное сходство с позднейшими попытками конституционного ограничения самодержавного образа правления и осуществлялась в интересах небольшой части высшей феодальной знати.

Затем последовали присяга новой государыне, фейерверк и пр. Зловещий красный свет северного сияния, в вечер 25 февраля объявшего весь горизонт, да провидческие слова Д. М. Голицына явились мистическим предупреждением. Старый князь сказал: «Трапеза была уготована, но приглашенные оказались недостойными; знаю, что я буду жертвою неудачи этого дела. Так и быть: пострадаю за Отечество; мне уже немного остается, и те, которые заставляют меня плакать, будут плакать долее моего». Князь оказался прав: императрица Анна, не мешкая, выписала из Курляндии своего фаворита Бирона.