История российского блокбастера. Кино, память и любовь к Родине

Разговор о значении «Живаго» редактор опубликовавшего роман журнала «Новый мир» Сергей Залыгин начал словами: «Может быть, нет более близких областей деятельности, чем история и литература», поскольку, «если литературное произведение сегодня серьезно, то оно уже исторично, оно несет тот заряд, который действительно через какое-то время станет историей». По его мнению, значение «Доктора Живаго» огромно, потому что показывает зарождение основ большевистского государства, разрушившего связь литературы с прошлым. Его интересуют не сами факты, в частности, Гражданской войны, которые были лучше показаны в «Тихом Доне» Михаила Шолохова, а что сам автор думает о прошлом, события которого не были включены в советский исторический канон315. Галина Белая пришла к еще более существенному заключению: ясно, что история России – это история моральной и духовной стойкости ее художников. Получая знание об этой истории, люди укрепляют свой дух и веру в возможности человечества316. Итак, эти два автора и еще трое, выступавших на круглом столе в «Вопросах литературы», признали (так или иначе ссылаясь на Лихачева), что самым важным в романе Пастернака как произведении искусства является его интерпретация прошлого317. Именно прошлое, которое Живаго/Пастернак прожил и подверг критике, сделало роман в глазах читателей самым существенным и в период оттепели, и позднее, в годы перестройки, поскольку роман подтверждал, что суть исторического исследования – в способности индивида прийти к собственным выводам о прошлом, которую советский официоз пытался подавить.

Дэвид Лин с его экранизацией подцепил зрителей на крючок изображением русскости в сопровождении музыкальной темы Лары. Храня верность тексту источника, он превратил роман Пастернака в историю любви на фоне исторического слома (многие российские критики называли фильм «Унесенными ветром», приспособленными к советской истории). В отличие от версии Лина, адаптация Прошкина далеко отошла от прозы Пастернака, его сюжета и персонажей, зато осталась верной подходу Пастернака к истории. Роман казался столь дискуссионным, а потом так полюбился читателям из‐за того, что Пастернак попытался с его помощью вступить в полемику с официальной советской историей XX века. Для Пастернака в 1950‐е и для читателей 1980‐х его взгляд на историю был одинаково современным: работа над «Живаго» была для Пастернака возможностью прийти к согласию с самим собой с точки зрения его участия в советской истории, а история «Доктора Живаго» предоставила возможность читателям эпохи гласности понять их собственную роль в советской драме.

Сценарий Юрия Арабова точно отразил это свойство романа для перенесения его на телеэкраны. Довольно серьезные различия можно найти между двумя русскими версиями, романом и сериалом, их слишком много, чтобы все перечислять (может быть, прежде всего бросается в глаза отсутствие на экране брата Юрия, Евграфа, которого у Дэвида Лина играл Алек Гиннесс)318. Арабов вспоминал, что он чувствовал, когда впервые читал роман в самиздате в 1978 году. Для него главным было не сюжет и нарратив, а «настроение и философия и музыкальное строение фразы»319. Большинство рецензентов и зрителей как раз в передаче этого музыкального настроения Прошкиным, Арабовым и Артемьевым увидели верность экранизации Пастернаку – смятение чувств Живаго было близко и понятно тем, кто пережил 1990‐е320.

Это пастернаковское настроение наиболее выразительно передано в девятой серии, когда Юрий Живаго попал в плен к партизанам и увидел варварство Гражданской войны. В этой серии мы видим, как телевизионный блокбастер адаптировал прозу Пастернака для современного восприятия. Эпизод основан на 11‐й и 12‐й главах романа, где мрачнее становятся его обертоны и показано, какой урон причинила Гражданская война восточной части России. Захваченный в плен партизанами в конце восьмой серии, Живаго пытается справиться со своей беспомощностью и своей верой. Во время схватки между белыми и красными Живаго остается верен своим моральным устоям и стреляет из винтовки в воздух. Однако потом он случайно убивает одного из своих противников. Осматривая труп, он находит зашитый в ладанке клочок бумаги, на котором написано: «Живый в помощи Вышнего». Когда же некий партизан пытается ограбить мертвого, Живаго отгоняет его и уносит тело. И тут мы попадаем в дом Лары в Юрятине. Она входит и видит, как ее дочь Катя ест кашу. Боясь, что в ее отсутствие в дом зашли мародеры, она, не дав дочери доесть, бежит с ней прочь. В конце серии Лара просит у Кати прощения.