История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе

«Ты ведаешь и пребываешь Неведомым; Ты видишь и пребываешь Незримым».

«Твой Дух сливался с моим Духом мало-помалу, попеременной чередою встреч и разлук;

И теперь Я – это Ты; Твое бытие стало моим бытием и моею же волей».

«Я нахожу это странным, что Божественная Целость может вместиться в мое человеческое ничтожество;

Но благодаря этому бремени, земля не может снести моей малости[223]».

«Я узрел моего Господа очами моего сердца, и я спросил: «Кто Ты?» Он ответил: «Я – это Ты».

«Я неустанно плыву в океанах любви, возносясь с вольною и низвергаясь с вольною; вольна то поддерживает меня, то накрывает собой; и любовь увлекает меня в те дальние дали, где уже нет никаких берегов».

Мусульманские юристы различных школ расходились во мнениях, что делать с таким человеком. Одни говорили, что притязающего на мистический союз с Аллахом следует осудить и предать смерти. Другие резонно возражали, что мистическое вдохновение не подлежит человеческому суду. Именно в это время ал-Халладж в ответ на обвинения произнес в мечети ал-Мансура свою самую знаменитую фразу «Ана уль-Хакк» – «Я есть Истина (Бог)», тем самым говоря, что в нем не осталось никакого человеческого «я», и все его существо слилось с Богом и Истиной.

Понять это состояние полного отказа от человеческих страстей и желаний могли немногие, как тогда, так и сейчас. Вокруг личности ал-Халладжа началось брожение умов; наиболее преданные его последователи видели в нем боговдохновенного реформатора нравственного и политического устройства государства. И действительно, помимо экстатических проповедей, ал-Халладж создал в то время несколько трактатов об обязанностях везирей, посвятив эти труда везирям ибн Хамдану и ибн Исе. Как бы то ни было, заключение ал-Халладжа в тюрьму последовало не из-за его проповедей и мистических прозрений, а стало итогом общей политической неразберихи в Халифате.

Мы уже знаем, что начало правления халифа ал-Муктадира ознаменовалось целым рядом попыток государственного переворота. В 908 году, во время очередной такой попытки, заговорщики попытались свергнуть юного халифа и посадить на его место его дядю ал-Мутазза. Переворот провалился, но в последующих гонениях на ханбалитов ал-Халладж, бежавший из Багдада, был в 911 году схвачен и провел в заключении целых девять лет, несмотря на то, что многие его сторонники были освобождены уже в 913 году. После их освобождения участь ал-Халладжа была несколько смягчена, хотя ему и пришлось простоять три дня у позорного столба с надписью «пособник карматов». В последующие годы ал-Халладж был заключен в пределах халифского дворца, где имел возможность проповедовать другим заключенным. В 915 году он вылечил халифа от лихорадки, а в 917 году «воскресил» любимого попугая наследного принца, благодаря чему му’тазилиты-рационалисты обвинили его в шарлатанстве.

Несмотря на то, что покровителя ал-Халладжа, везиря ибн Ису, сменил на посту ярый недруг мистика ибн ал-Фурат, влияние царственной матери халифа спасало заключенного суфия, который в эти годы написал две самых важных своих книги[224]. В них он доказывал возможность единения человека с Богом в мистической любви и возражал против крайней шиитской доктрины, утверждающей, что вера и неверие, а также добродетель и порок являются «родственными противоположностями» и как таковые одинаково угодны Богу. Автор этой доктрины ал-Шамагани, между тем, обладал значительным весом при багдадском суде и, как считается, оказал влияние на ход процесса против ал-Халладжа.

Сам процесс начался в 921–922 году благодаря дворцовым интригам: везирь Хамид ибн ал-Аббас, уличенный везирем Али ибн Исой в финансовых махинациях, решил таким образом расправиться со своим дворцовым соперником, симпатизировавшим ал-Халладжу. Несмотря на протесты и демонстрации в защиту ал-Халладжа, сопровождаемые арестами ханбалитов и суфиев, которые утверждали, что светские власти не имеют права судить «святых людей», Хамид ибн ал-Аббас и маликитский кади Багдада Абу Умар ибн Юсуф заранее подготовили приговор ал-Халладжу.