История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том I

Московские и тушинские бояре, представлявшие широкие слои общества, подписали с польским гетманом Жолкевским договор о призвании на московский трон Владислава. В договоре были оговорены запрет на назначение выходцев из Речи Посполитой на высшие должности в Московии, на строительство католических храмов и гарантировалось сохранение старых московских порядков, о также специально оговаривался свободный выезд московских людей за границу – учиться, Владислав должен был, подобно Шуйскому, «целовать крест» народу Московии. 27–28 августа 1610 года Москва дружно присягнула новому государю Владиславу, а в сентябре поляки и немецкие наёмники гетмана Жолкевского заняли Кремль по приглашению Семибоярщины, опасавшейся восстания «черни», желавшей нового явления Самозванца. «Тушинский Вор» был ещё жив, и вера в «царя Дмитрия» в народе ещё очень велика. Мудрый и доблестный гетман Жолкевский, герой Клушинской битвы, не только добился присяги москвичей царю Владиславу и не только ввёл в Москву четырёхтысячный польский гарнизон, но добился также выдачи королю Сигизмунду III постриженного в монахи Василия Шуйского с братьями, а также предусмотрительно настоял на отправке к королю под Смоленск посольства, возглавляемого тушинским патриархом Филаретом и боярином В.В. Голицыным – наиболее опасными в возможными претендентами на русский трон. «Великое Посольство» под их началом поехало просить Сигизмунда послать в Москву сына, не медля.

Однако столь великолепно задуманный замысел сорвался из-за нелепой случайности (сколько таких случайностей было за годы Смуты!). Внезапно страна, шедшая к умиротворению и обновлению на более либеральных принципах, налетела на непредвиденное и, как оказалось, непреодолимое препятствие: вопрос о вере. Упрямый Сигизмунд III, один из столпов европейской Контрреформации, (в котором фанатичный католик и ученик иезуитов возобладал над дальновидным политиком) категорически и наотрез отказывался от принятия его сыном православия. Дело в том, что, как отмечает В.Б. Кобрин: «По законам Речи Посполитой король должен был обязательно быть католиком. Православный Владислав лишался таким образом прав на польский престол… Поспешное же признание власти «царя и великого князя Владислава Жигимонтовича всея Руси» Боярской Думой открыло путь в Москву польскому гарнизону». Долгожданное умиротворение оборачивалось новым витком противостояния. Сигизмунд III хотел сам властвовать в России и ввести в ней католическую веру. Что на деле означало не всенародное призвание иноземного государя и не ограничение самодержавия, а завоевание Московии, её присоединение к Польско-Литовскому государству и окатоличивиние. Однако, одно дело – православный Владислав на русском троне в роли конституционного монарха и уния Москвы и Литвы. И совсем другое дело – присоединение Московии к Речи Посполитой и смена веры. Против последнего сценария категорически выступила православная церковь во главе с патриархом Гермогеном, который начал рассылать по всей Руси пылкие послания с призывом встать на защиту православной веры и изгнать поляков из Москвы.

К концу 1610 – началу 1611 года Московия представляла собой странное и поразительное зрелище. В Пскове появился и овладел городом новый самозванец Лжедмитрий III. Новгород был при поддержке местного населения занят шведами и отделился от Москвы. Смоленск был осаждён поляками. В московском Кремле находился польский гарнизон – то ли союзники Семибоярщины и представители ожидаемого царя Владислава, то ли оккупанты. Король Сигизмунд III из-под осаждённого Смоленска пытался самовластно управлять всем Московским государством, рассылая своих чиновников и раздавая поместья и земли – не от имени своего сына Владислава, а от своего собственного. Посольство во главе с тушинским патриархом Филаретом (Романовым) и князем В.В. Голицыным находилось в лагере Сигизмунда под Смоленском, отказываясь признавать его русским царём и считая таковым Владислава, и само имея неопределённый статус: то ли полномочных представителей Руси, то ли изменников, то ли пленников Сигизмунда. А второй патриарх Гермоген (приспешник Шуйского), находясь под домашним арестом в Кремле, рассылал по стране призывы встать на защиту православия.

Претензии на власть над Москвой, кроме Владислава и Сигизмунда предъявили шведский принц (активно поддержанный новгородцами) и, от имени своего сына Ивана, зачатого от Лжедмитрия II – Марина Мнишек (обосновавшаяся в Коломне и опиравшаяся на помощь могущественного казацкого атамана, своего любовника Ивана Заруцкого), а также Лжедмитрий III. По стране бродили отряды «тушинцев», татар, литовцев, поляков, казаков и просто разбойников, занимавшихся грабежами. Центральной власти не было, в каждом уголке страны имелись приверженцы каждого претендента на власть, и различные города и регионы управлялись самостоятельно через вече и сходки населения, признавая и поддерживая то одну, то другую власть в стране.