История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2

главное ударение делается на согласных, предшествующих и

сопровождающих рифмующуюся гласную; качество и даже количество

гласных, идущих после ударения, неважно.

Он купается в длинных рифмах, состоящих из более чем одного слова и в

каламбурных рифмах – метод его рифмовки живо напомнил бы англичанину

Браунинга: ranunculusи Tommy-make-room-for-your-uncle-us– неплохой

эквивалент обычной рифмовки Маяковского. Новая версификация Маяковского

имела очень большое влияние на русскую поэзию, но ей не удалось вытеснить

старую силлабическую систему, которая все-таки гораздо более разнообразна и

богата.

Поэзия Маяковского очень громкая, очень неотесанная и стоит

совершенно вне понятия о «хорошем» и «дурном» вкусе. Он пользуется

разговорным языком в его грубейших формах, деформируя его по своей

надобности в направлении, прямо противоположном старой поэтической

традиции. Язык его свободен от элементов «зауми»; но если рассматривать

его как литературный язык, то это новый диалект, полностью сотворенный

им самим. Он так употребляет элементы разговорного языка, что они

начинают звучать совершенно необычно. Гармония его стихов с их тяжелой

ударностью и выбором грубых, «немузыкальных» звуков напоминает игру

на барабане или на саксофоне.

Есть близость между Маяковским и м-ром Вейчелом Линдзи. Но, не говоря

уже о разнице духа, поэзия м-ра Линдзи музыкальна, рассчитана на хоровое

пение – а Маяковского петь вообще невозможно; он декламационен,

риторичен – это стихи уличного оратора.

166

Если судить по «викторианским» стандартам, стихи его вовсе не поэзия;

то же будет, если судить их по символистским стандартам.

Но именно благодаря выучке у символистов, так расширившей наше

поэтическое восприятие, мы способны оценить эту грубую и шумную

риторику. Маяковский по-настоящему популярен и круг его читателей очень

широк. Его притягательность пряма и проста, его темы интересны самым

некультурным людям, а в то же время высокая оригинальность его мастерства

делает его выдающейся фигурой и в глазах профессиональных поэтов.

Любимый методвыражения у Маяковского (кроме чисто словесных

эффектов, основанных на «непоэтическом» языке) включает метафору и

гиперболу.И метафоры и гиперболы развиваются реалистически, что до

некоторой степени напоминает «кончетти» семнадцатого века. Очень любит он

то, что его комментаторы называют «реализацией метафоры», а это могучий

способ оживления истертых клише; если он вводит истрепанную метафору

своего сердца, горящего любовью, то тут же заостряет ее, набрасывая целую

реалистическую картину пожара, с пожарными в касках и в сапогах,

наводняющими горящее сердце. Если он создает символ русского народа в

колоссальной фигуре мужика Ивана, борца за коммунизм, то подробно

описывает, как тот переходит вброд Атлантический океан, чтобы сразиться на

поединке с поборником капитализма Вудро Вильсоном. Дух поэзии

Маяковского материалистический и реалистический – это его главная общая

черта с атеистическим коммунизмом. Лучше всего он выражает свое кредо в

четырех стихах из пролога к Мистерии Буфф:

Нам надоели небесные сласти,

Хлебище дайте жрать ржаной!

Нам надоели картонные страсти,

Дайте жить с живой женой!

Но настоящего коммунистического духа в Маяковском очень мало, и

руководящие коммунисты чуют в нем опасный индивидуализм. Хотя тот

«Маяковский», который является героем большей части ранних стихов поэта,

может быть истолкован как изображение-синтез, он естественно

воспринимается как сам автор, и хотя его политические стихи проникнуты,

конечно же, революционным и атеистическим пафосом, они только сверху

выкрашены в социалистические цвета. Маяковский не юморист: в своих

сатирах он нападает, а не осмеивает. Он оратор, и даже его грубость и

неотесанность служат целям серьезной поэзии. Это одна из самых

оригинальных его черт. Главные произведения Маяковского – его поэмы.