История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2

Его персонажи говорят (за исключением сословных особенностей и

некоторых «словечек», которые он им время от времени одалживает) одним и

тем же языком, языком самого Чехова. Их нельзя узнать по голосу– как можно

узнать героев Толстого или Достоевского. Все они похожи друг на друга,

сделаны из одного материала – общечеловеческого, – и в этом смысле Чехов

самый «демократичный», самый «всеобщий» из всех писателей.

Потому что похожесть всех мужчин и женщин у него, конечно, не

признак слабости, а выражение его глубокого убеждения в том, что жизнь

однородна, а явление индивидуальности только разрезало ее на

водонепроницаемые отсеки.

Чехов – как Стендаль, как французские классицисты, в отличие от

Толстого, Достоевского и Пруста, – изучает «человека вообще», род

человеческий. Но в отличие от классицистов он, как Пруст, останавливает

внимание на мельчайших подробностях, на «булавочных уколах» и «соломинках

души». Стендаль имеет дело с психологией «целых чисел». Он прослеживает

главные, сознательные, творческие линии психической жизни. Чехов

сосредоточен на «дифференциалах» сознания, его меньших, подсознательных,

невольных, разрушительных и растворяющих силах.

Как искусство чеховский метод активен, – более активен, чем, например,

прустовский, потому что основан на более четком и сознательном отборе

материала и на более сложном и тщательном его расположении.

Но как «мировоззрение», как «философия», этот метод глубоко пассивен и

«лишен сопротивляемости», поскольку представляет собой полную сдачу на

милость «микроорганизмов» души, ее разрушительных микробов.

58

Отсюда общее впечатление, производимое творчеством Чехова, –

впечатление, будто бы у него был культ слабости и бездействия. На самом деле

у Чехова не было другого способа проявить сочувствие своим персонажам,

кроме как показать подробно процесс их подчинения своим микробам.

Сильный человек, который не терпит поражения в этой борьбе или вообще ее

не пережил, всегда вызывает у Чехова меньше сочувствия и играет у него в

произведениях роль «злодея», – насколько слово «злодей» вообще применимо к

чеховскому миру.

Сильный человек в этом мире просто бесчувственное животное, с

толстой кожей, не чувствующей «уколов», которые являются единственно

важным в жизни.

РассказыЧехова построены так, что конструкция у них не

повествовательная– ее скорее можно назвать музыкальной, только не в том

смысле, что его проза мелодична – она не мелодична, Чеховский метод

построения рассказа сходен с методами музыкального построения. Рассказы его

одновременно текучи и точны. Чехов строит свои рассказы по чрезвычайно

сложным кривым, но эти кривые точно рассчитаны.

Рассказ Чехова– серия точек, через которые можно точно провести

кривые, которые он разглядел в запутанной паутине сознания. Чехов

замечательно прослеживает первые стадии эмоционального процесса,

указывает первые симптомы отклонения – еще не различимые для постороннего

взгляда и даже для того, в ком идет процесс, – первые симптомы, когда

нарождающаяся кривая, кажется, еще совпадает с прямой. Легчайшее

прикосновение – сначала почти не привлекающее внимания читателя – дает

намек на направление, в котором пойдет рассказ. Потом оно повторяется как

лейтмотив, и при каждом повторении становится яснее отклонение кривой,

которая заканчивается совсем в другом направлении, чем начальная прямая.

Такие рассказы как Учитель словесности, Ионыч, Дама с собачкой–

превосходные примеры этих эмоциональных кривых. В Ионычепрямая линия –

это любовь доктора к мадмуазель Туркиной, а кривая – его погружение в

эгоистическое самодовольство успешной провинциальной карьеры.

В Учителе словесностипрямая – опять любовь героя; кривая – дремлющее

в нем недовольство эгоистическим счастьем и умственные запросы.

В Даме с собачкойпрямая линия – отношение героя к своему роману с

«дамой» как к банальной и преходящей интрижке, кривая – его непреодолимая

и всепоглощающая любовь к ней.

В большинстве рассказов Чехова эти конструкции осложнены богатой и

мягкой атмосферой, созданной изобилием эмоционально-значительных деталей.

Таким образом достигается поэтический, даже лирический эффект: как и в

лирике, интерес читателя сосредоточен не на развитии событий, а на

«заражении» настроением автора.Чеховские рассказы – лирические