История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2

бесспорно, талантливым, но не смог (тем более что его не поддержала критика)

соперничать с иностранными мастерами. Сама фамилия писателя (Грин

произносится с длинным «и») звучит как иностранная, англосаксонская, и тем

самым он вроде бы исключен из семьи русских писателей. В рассказах Грина

действие всегда происходит в условных экзотических землях, и персонажи у

него смутной национальности: то ли англичане, то ли американцы, то ли

голландцы. Но Грин слишком сын своей страны и своего поколения, чтобы

устоять перед микробом психологизма. Так что он скорее Конрад в миниатюре

(хотя, наверное, и не читал в свое время Конрада), а не просто автор морских

93

приключений. Недавно Грин снова появился в печати, и изменения,

произошедшие в литературных вкусах, вероятно, пойдут ему на пользу.

11. ФЕЛЬЕТОНИСТЫ И ЮМОРИСТЫ

В конце девятнадцатого и начале двадцатого века в русской литературной

жизни большую роль играли ежедневные газеты. Крупные издатели стремились

во что бы то ни стало поднять литературный уровень своих публикаций.

Некоторые, например, кадетская газета Речьв 1906–1917 гг., зашли так далеко,

что стали печатать настоящую литературу, но одновременно развивался и

особый полулитературный журналистский стиль, нашедший прибежище в

суворинском Новом времени, а также в капиталистическом и либеральном

Русском слове. Полулитература печаталась, как и во французских газетах, в

нижней части средних страниц – то, что по-французски называется feuilleton

(фельетон). Самым ярким и популярным фельетонистом был В. Дорошевич

(род. 1864), работавший в Русском слове. У него был особый стиль «стаккато»,

которому подражали бесчисленные хорошие, средние и плохие фельетонисты.

Толстой как-то (около 1900 г.) сказал, что из живых писателей Дорошевич

уступает только Чехову.

Дни свободы(1905–1906) дали большой урожай сатирических изданий,

которые, правда, были недолговечны, – правительство скоро их задушило. Но

благодаря их появлению, оживилась застойная атмосфера старых

юмористических газет, а кроме того родился несколько более литературный

еженедельник – Сатирикон. Сатириконпроцветал с 1906 до 1917 г., пригрев у

себя целую школу юмористов. Наиболее известными из них стали Тэффи

(псевдоним Н. А. Бучинской, сестры поэтессы Лохвицкой) и Аркадий

Аверченко. В творчестве Тэффи продолжаются лучшие традиции русского

литературного юмора. Ее юмор – тонкий, основанный на точном выборе

деталей. Она ученица Чехова: в ней нет ничего грубого, ничего кричащего.

Аверченко, наоборот, выученик англо-американской комической школы. Его

рассказы полны грубого шутовства и экстравагантных смешных ситуаций. Он

настолько же международный и плебейский, насколько Тэффи изысканная и

русская.

У Сатириконабыли и свои поэты, известнейший из которых – Саша

Черный (псевдоним А. Гликберга). Он писал недурные сатирические стихи и

был единственным стоящим «непоэтиче ским» поэтом в царствие символизма.

Пример Саши Черного повлиял на Маяковского, который тоже некоторое время

(1915–1916) сотрудничал в Сатириконе.

Другим известным юмористом был фельетонист Нового времениЮрий

Беляев. Его стиль – несколько жеманная смесь сентиментальной поэзии и

причудливого юмора. Пользовались успехом его сентиментально-комические

водевили из жизни старого Петербурга. Его самая известная книжка,

трогательно рассказывающая скандальную историю о двух девочках из хорошей

семьи, сбившихся с дороги, – Барышни Шнейдер– вышла в 1912 г.

94

Глава IV

1. НОВЫЕ ДВИЖЕНИЯ ДЕВЯНОСТЫХ ГОДОВ

Несмотря на большую разницу между двумя партиями интеллигентов-

радикалов (старыми народниками и новыми марксистами), у них были и

некоторые общие незыблемые принципы: в первую очередь, агностицизм и

стремление подчинить все человеческие ценности идее социального прогресса

и политической революции. Образованные консерваторы и славянофилы тоже

взяли за правило ставить политическое и социальное превыше всех остальных

ценностей, и православие рассматривалось ими в первую очередь как

оправдание политических теорий. Существовал полный альянс между атеизмом

и прогрессом, с одной стороны, и между религией и политической реакцией – с

другой. Разрушить эти альянсы и подорвать примат политики над культурными

и человеческими ценностями предстояло поколению интеллигенции последнего

десятилетия девятнадцатого века.

Первыми на этот путь встали христианские либералы, выпускавшие Вехи

(1909), потом различные виды мистического революционерства – от

«христианского» обновления Мережковского до социалистического

мессианства Иванова-Разумника. Однако и христианские либералы, и

мистические обновленцы сохраняли другую черту, присущую старой

интеллигенции: отождествляли (может быть, не так грубо) нравственность с

общественной пользой – и общественная польза продолжала главенствовать.

Но одновременно с ростом этого нового «гражданского» идеализма

началось другое, более разрушительное наступление на самые основы взглядов

радикальной интеллигенции и гражданской нравственности. Нападающими