История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2

Лишь у колонны встретится очами

С подругою – она, как он, мертва.

За их условно-светскими речами

Ты слышишь настоящие слова:

– Усталый друг, мне странно в этом зале.

134

– Усталый друг, могила холодна.

– Уж полночь. – Да, но вы не приглашали

На вальс NN. Она в вас влюблена...

А там – NN уж ищет взором страстным

Его, его – с волнением в крови...

В ее лице, девически прекрасном,

Бессмысленный восторг живой любви...

Он шепчет ей незначащие речи,

Пленительные для живых слова,

И смотрит он, как розовеют плечи,

Как на плечо склонилась голова...

И острый яд привычно-светской злости

С нездешней злостью расточает он...

– Как он умен! Как он в меня влюблен!

В ее ушах – нездешний, странный звон:

То кости лязгают о кости.

Уныние и отчаяние, выразившиеся в Плясках смерти, характерны для

большинства блоковских стихов после 1907 г. Но иногда, на какое-то время

кажется, что Блок открыл для себя какой-то луч надежды, который заменит

«Прекрасную даму» – и это любовь к России. То была странная любовь,

прекрасно знающая о гнусных и низких чертах любимой и все-таки порой

доходящая до настоящих пароксизмов страсти. Образ России отождествился в

его воображении с Незнакомкой – таинственной женщиной его мечтаний – и со

страстными, раздвоенными женщинами Достоевского: Настасьей Филипповной

( Идиот) и Грушенькой ( Братья Карамазовы). Другим символом и мистическим

отражением России становится метель, вьюга, которая в Снежной маскебыла

символом холодных и обжигающих бурь плотской страсти и которая становится

основным фоном Двенадцати. Русский ветер страстей снова ассоциируется с

цыганскими хорами Москвы и Петербурга. Еще до Блока многие великие

русские писатели (в том числе Державин, Толстой и Лесков) знали прелесть и

великолепие цыганских хоров. В середине девятнадцатого века жил гениальный

и не проявившийся полностью поэт Аполлон Григорьев, душа которого была

наполнена цыганской поэзией. Он написал несколько необычайных песен,

которые были присвоены цыганами, хоть они и забыли самое имя Аполлона

Григорьева. Блок практически открыл Григорьева-поэта (как критик он был

хорошо известен) и «поднял его». Он издал собрание стихов Григорьева (1915),

к которому написал предисловие – одну из немногих прозаических статей,

достойных великого поэта. В нем он благородно отдает должное своему

забытому предшественнику.

Любовь Блока к России выражалась в остром переживании ее судеб,

доходившем порой до истинно-пророческого дара. В этом отношении

лирическая фуга На поле Куликовом(1908) особо примечательна: она полна

мрачных, зловещих предчувствий грядущих катастроф 1914 и 1917 гг. Другое

замечательное стихотворение (написанное в августе 1914 г.) раскрывает

полностью эту странную любовь к своей стране. Они начинаются словами:

Грешить бесстыдно, беспробудно,

Счет потерять ночам и дням,

И, с головой от хмеля трудной,

Пройти сторонкой в Божий храм.

135

Далее, деталь за деталью, он пишет портрет максимально отвратительного

и опустившегося типа русского человека, и внезапно заканчивает:

Да, и такой, моя Россия,

Ты всех краев дороже мне.

Невозможно подробно рассказать тут обо всех стихах Блока, написанных

между 1908 и 1916 г. Достаточно будет назвать несколько незабываемых

шедевров, таких как Унижение(1911) – об унижении продажной любви; Шаги

командора(1912), одно из лучших когда-либо написанных стихотворений о

возмездии; страшный крик отчаяния – Голос из хора(1914); и Соловьиный сад,

по стилю «классичнее» и строже большинства его лирических стихотворений,

символическую поэму, неожиданно приводящую на память другую великую

символическую поэму – Мою жизньЧехова. Кроме лирических стихотворений,

третий том включает два более крупных произведения того же времени: поэму

Возмездиеи лирическую трагедию Роза и крест.

Возмездиебыло начато в 1910 г. под впечатлением смерти отца. По плану

оно должно было состоять из трех частей, но только первая была полностью

завершена. По стилю это реализм, попытка приближения к методу Пушкина и

Лермонтова. Это история его отца и его самого, и Блок собирался создать вещь