История Северной Африки (Тунис, Алжир, Марокко). Том 2. От арабского завоевания до 1830 года

Дай Абу Абдаллах. Будучи миссионером низшего ранга, затем доверенным лицом махди, которого, говорят, он лично не знал, Абу Абдаллах, несомненно, обладал исключительными качествами организатора, психолога и дипломата. В Мекке он вступил в переговоры с паломниками из племени котама, которые примерно в 893 году привели его в свою страну; он обосновался в Икджане (недалеко от нынешнего Шеврёля), неприступной крепости Малой Кабилии, защищенной от нападения Аглабидов.

Точно не известно, как развивалась его проповедь. По-видимому, она натолкнулась на сопротивление некоторых вождей, с которым удалось покончить только силой. Тем не менее Абу Абдаллаху удалось сплотить котама в одной армии, фанатично преданной одному религиозному идеалу, которую он и бросил против Ифрикии. Взятие Милы (902 год) показало, что поход был начат вовремя. Абдаллах II, только что получивший эмират из рук своего отца Ибрахима II, вышел навстречу дай, Разбил его, но потерпел полную неудачу при переходе через заснеженные горы к Икджану. За убийством эмира Зиядет-Аллахом III тотчас последовало новое наступление Абу Абдаллаха, который захватил Сетиф (904 год), снова взял Милу, разбил арабскую армию под Белезмой, овладел крепостями Тобна и Белезма (905 год), занял на ведущих в Ифрикию дорогах все важнейшие стратегические пункты (907–908 годы) и, обратив в бегство последнюю аглабидскую армию, очевидно под Ларибусом, вошел 27 марта 909 года в Раккаду, откуда эмир бежал в какой-то жалкой повозке.

Повсюду он был внимателен к населению, которому обещал отменить некоранические налоги, и особенно к законоведам и людям религии, влияния которых опасался; в то же время Абу Абдаллах приказал казнить всех негров. Он восстановил порядок, прекратив разбои и грабежи, и чеканил монету. Когда он счел свою власть достаточно прочной, он назначил шиитского кади, предложил правоверным принять веру победителей, а затем отправился на поиски своего учителя махди, от имени которого действовал.

Торжество махди. Обейд-Аллах, пропаганда которого беспокоила халифа, покинул Саламию, отправившись за своим дай, который уведомил его о достигнутых успехах (902 год). Проезжая, переодевшись купцом, через Египет, он едва не попал в тюрьму. В пути он, несомненно, пользовался небескорыстной помощью наместника Триполи, который не потрудился арестовать его, а также чиновников Кастилии (Джерид), которые слишком поздно получили приказ о его захвате. Отказавшись присоединиться к Абу Абдаллаху, он, неизвестно по какой причине, укрылся у мидраридского владетеля Сиджильмасы, который, быть может, интернировал его. Отсюда его освободила армия котама, разгромившая по пути Тахертское ростемидское государство (26 августа 909 года).

Возвращение было триумфальным. 15 января 910 года Обейд-Аллах торжественно вступил в Раккаду, где официально принял наименование аль-махди и титул повелителя правоверных (амир аль-муминин). Водворение махди в аглабидской столице означало торжество шиизма и в еще большей мере торжество котама. Ведь именно эти племена составляли армию дай; они же поставляли контингенты, которые под предводительством фатимидских вождей завоевали Магриб и Египет. Успех символический, имевший огромное значение, как предельно ясно определил его Э.-Ф. Готье, так как он окончательно подвел черту под арабским завоеванием путем полной и решительной победы Магриба над иностранным захватчиком. Основной костяк государства, созданного арабским халифом Обейд-Аллахом, составляли не кочевники, а оседлые крестьяне Кабилии. Правда, за свои необычайно смелые действия их племена, обескровленные в битвах за Магриб, Египет и Сицилию и ослабленные за период длительного обладания властью, по-платились жизнью.

Начало деятельности махди. Аглабидские властители создали административные кадры, которые махди оставалось только использовать для управления Ифрикией. «Были образованы правительственные учреждения, — пишет Ибн Халдун, — налоги стали поступать регулярно, и во все города были назначены наместники и другие должностные лица». Оппозиция, хотя, конечно, и немногочисленная, была перебита.