История Смутного времени в России в начале XVII века

Боярская дума снабдила послов подробным наказом. В дополнение к договору, постановленному гетманом, они должны были домогаться: во-первых, чтобы королевич перекрестился в православную веру прежде прибытия своего в Москву; во-вторых, чтобы он не ссылался с папой по делам о вере; в-третьих, чтобы русских, которые стали бы переходить в латинскую веру, казнить смертью, а имение их брать в казну; в-четвертых, чтобы немного поляков, и именно не более пятисот, сопровождали Владислава в Россию; в-пятых, чтобы титул нового царя писался по-прежнему; в-шестых, чтобы Владислав избрал себе в супруги особу православного исповедания; в-седьмых, чтобы полякам, которые приедут с Владиславом, давать поместья во внутренних областях России, а не в порубежных с Польшей городах; в-восьмых, чтобы король отступил от Смоленска; в-девятых, чтобы Сигизмунд отпустил немедленно Владислава в Москву; в-десятых, чтобы он вывел все польские войска из пределов российских; наконец, в-одиннадцатых, чтобы русские послы допущены были на сейм, дабы в их присутствии Речь Посполитая утвердила постановленные договоры. В случае непреодолимого упорства со стороны поляков послам дозволялось допускать изменения лишь в следующих статьях: по первой по крайности они должны были довольствоваться обещанием, что Владислав по прибытии своем в Москву исполнит то, что о перекрещении его будет положено с общего совета духовенства православного и латинского, по пятой согласиться, чтобы о перемене титула Владислав советовался с патриархом, Собором и Боярской думой, и по шестой постановить, чтобы Владиславу не вступать в супружество без согласия всей Русской земли. Кроме того, предписывалось послам стараться отводить поляков от их требований насчет вознаграждения за военные убытки, на допущение римского костела в Москве, на оставление польских чиновников в порубежных русских городах до совершенного успокоения государства и на проверку границ по разуму прежних мирных постановлений. В случае же настояний поляков по сим предметам послам вменялось в обязанность отвечать, что они не имеют на то полномочия и что по точному смыслу учиненного с гетманом договора решение сих вопросов отнесено к сношениям, долженствующим открыться между королем и в Москве уже водворившимся его сыном. Наконец, возбранялось послам входить в богословские прения о вере²⁴⁴.

Посольство отправилось из Москвы одиннадцатого сентября²⁴⁵. Перед выездом послы просили благословения патриарха, который умолял их стоять твердо за православие и не смущаться никакой мирской прелестью²⁴⁶. Митрополит Филарет, тронутый его увещаниями, произнес торжественный обет не щадить живота своего за истинную веру. Патриарх послал с ним грамоту к королю, в коей убедительно просил Сигизмунда не противиться принятию Владиславом греческой веры²⁴⁷. Гетман дал послам в приставы для препровождения их до Смоленского стана Гербурта, старосту Тломацкого²⁴⁸.

Пока сии важные дела и перевороты происходили в Москве, Сигизмунд продолжал терять время и людей под Смоленском. По открытии весны осадные работы не скоро возобновились. Король ожидал осадных орудий из Риги и до пятнадцати тысяч казаков из Белой и с Украйны. Три пушки, доставленные водой по Двине и Каспле, были выгружены в сорока верстах от Смоленска и девятнадцатого мая привезены в лагерь²⁴⁹. Но передовые полки запорожцев прибыли не прежде июня. По получении известия о их приближении осаждающие снова принялись за дело. В ночь с десятого на одиннадцатое июня они поставили девять туров напротив четвероугольной башни, разбитой еще в прошлом октябре месяце. Осажденные стреляли, но без большого урона для работников. В ночи с тринадцатогого на четырнадцатое польская пехота получила приказание ставить туры на равнине в шестидесяти шагах от стены, между Копытинскими воротами и разбитой башней, а немцам велено копать рвы для безопасного сообщения прежних шанцев с новыми турами. Дабы отвлечь внимание смолян, запорожцы с большим криком подступали к восточной части города, но осажденные не дались в обман и, заметив главную работу, направили на оную сильный ружейный и пушечный огонь. До семидесяти поляков было убито и ранено. Краткость ночи не дозволила засыпать землей всех поставленных туров, которые, впрочем, по ошибке инженеров учреждались не в шестидесяти, как предполагались, а в ста пятидесяти шагах от стены. В следующие три ночи продолжали засыпать поставленные туры и ставить новые. Таким образом устроились новые шанцы, кои двадцатого и двадцать первого были снабжены орудиями.

Так как не все еще ожидаемые запорожцы прибыли, а король без сего подкрепления не хотел приступать к решительным действиям, то с устроенных батарей стрельбы не производилось более трех недель.