История социологической мысли. Том 2

В этой концепции Хабермаса звучит отголосок тех многочисленных социологических и не только социологических концепций, которые касались овеществления отношений в современном обществе и ослабления непосредственных связей между людьми. Особенностью этой теории является, однако, полное отсутствие ностальгии по идеальной безрефлексивной общности, которая якобы когда-то существовала, и несомненный оптимизм, выражающийся в убеждении, что при должном усердии эта тенденция может затормозиться, если не вообще обратиться вспять, благодаря развитию подчиненной влиянию коммуникативных действий публичной сферы.

Переутверждение модерности

Даже в самом кратком обзоре взглядов Хабермаса нельзя не упомянуть в контексте этой главы одну проблему – его позицию в дискуссии на тему модерна и постмодерна. Итак, он является убежденным «модернистом» и одним из защитников просветительской традиции, которой в наши дни столь часто пренебрегают, чему, впрочем, содействовали в том числе и франкфуртские предшественники Хабермаса. Он также является критиком постмодернизма, подозревающим это направление в самой обыкновенной реакционности и полагающим, что его приверженцы «‹…› постпросвещением ‹…› просто маскируют свою сопричастность к почтенной традиции контрпросвещения»[1201]. Это положение в высшей степени соответствует всей полноте его взглядов, являющихся по сути беспрецедентной апологией тех общественных отношений, представление о которых принес модерн, создав условия для демократии и свободного обмена мнениями.

Правда, Хабермас немало писал о «рефеодализации», ставшей реальностью XX века в результате сильного влияния рынка, государственного администрирования, массовой культуры и т. д., но, как мы уже отмечали, никогда не терял надежды на то, что это явление временное и связанное не с природой модерна, а с тем, что проект еще не завершен. Теория коммуникативного действия Хабермаса, несмотря на свой весьма абстрактный характер, это по существу попытка привести доказательство того, что демократическая дискуссия является наиболее естественной формой общественных отношений. Именно поэтому модерн для него не завершившаяся эпоха, а по-прежнему актуальная задача.

* * *

Социальная теория Хабермаса, представленная здесь максимально сжато и упрощенно, явление для современной социологической мысли необычное как по содержанию, так и по форме. Говоря о содержании, мы, разумеется, имеем в виду ее познавательный максимализм и программный рационализм. Когда мы говорим о форме, речь идет о систематичности, эрудированности и детальности изложения, которым мало равных. Правда, точность выводов Хабермаса часто бывает кажущейся, но при этом трудно не отметить его настойчивые усилия оставить как можно меньше недомолвок и неясностей.

Социальная теория Хабермаса – внушительное сооружение, и ее нельзя игнорировать не только с точки зрения беспрецедентного для второй половины XX века масштаба предприятия, но и потому, что в ней содержится множество интересных идей. Кроме того, в ней есть немало новаторских интерпретаций тех многочисленных теоретиков, трудами которых пользовался ее создатель. Правда, чтение Хабермаса требует некоторой самоотверженности как из‐за высокого уровня абстракции, на котором обычно парит этот мыслитель, так и потому, что каждая тропка его размышлений ветвится почти до бесконечности, а эрудитские отступления вызывают головокружение. Однако труд, затраченный на то, чтобы прочесть Хабермаса, безусловно, окупается, поскольку это гарантирует введение в ключевые проблемы современной социологической теории и метатеории, сформулированные в контексте философской и политической мысли. Немалую ценность имеет и хабермасовский анализ позднего капитализма, опущенный нами в этом обсуждении – как и множество других тем.

7. Луман: теория аутопоэтических систем

Вторым наряду с Хабермасом немецким теоретиком, чьи труды вызывают значительный, хотя и гораздо меньший интерес, был Никлас Луман (Niklas Luhmann) (1927–1998). Он предпринял одну из самых дерзновенных попыток построения великой социологической теории. Хабермас, неоднократно полемизировавший с Луманом, назвал его концепцию «‹…› в настоящее время не имеющей себе равных по концептуальной мощи, теоретической фантазии и диапазону возможностей»[1202]. Действительно, начинание Лумана было отмечено огромным размахом, а у его истоков находилось убеждение в том, что понятийный аппарат социологии анахроничен и немногого стоит, в связи с чем требует перестройки от самого основания, начиная с понятия общества. В результате возникла весьма внушительная теоретическая система.