История средневековой философии

1. В своем этическом учении Абеляр исходит из принципа, что христианское учение о нравственности есть лишь преобразование естественной морали. Христианский закон не содержит в себе ничего, кроме естественного нравственного закона, который знали и которому следовали уже древние философы. Вот почему Абеляр не перестает расточать величайшие похвалы нравственному совершенству и добродетелям древних мыслителей. Не только учение древних философов, говорит он, но и их нравственная жизнь всецело выражают евангельское и апостольское совершенство. Как их нравственные идеи во многих отношениях стоят выше закона Моисея, так и нравственная жизнь их была совершенно христианской. И только благодаря своей нравственной чистоте они достигли того высокого познания, которое нас так удивляет в них.

2. Абеляр различает vitium, peccatum и actio mala. Vitium есть склонность воли ко злу; она еще не составляет греха, но является только слабостью, нравственным несовершенством. Собственно peccatum заключается в согласии воли на злую склонность или желание, потому что оно содержит в себе оскорбление и презрение Бога. Actio mala, т. е. выполнение злой воли, не увеличивает греха. Правда, actio mala сопровождается похотью; но эта похоть сама по себе не греховна и поэтому не может увеличивать тяжести греха (Ethic., с. 2. 3).

3. Далее, все поступки сами по себе совершенно безразличны со стороны своего нравственного характера. Их нравственный характер зависит единственно от субъективного намерения действующего. Хорошо оно – хорош и поступок, дурно оно – дурен и поступок. Итак, один и тот же поступок в одном случае может быть хорош, в другом – дурен, смотря по намерению, связанному с ним. От этого зависит и то, что совершаемое в неведении и неверии не есть грех. Ибо где нет греха против совести, там может идти речь только о грехе в несобственном смысле. Но совершающееся в неведении и неверии не стоит в противоречии с совестью (ib., с. 3. 7).

4. Зло, взятое в общем, необходимо в мире, потому что Бог не может ему воспрепятствовать. Раз зло существует в мире, а Бог не может создать другого и лучшего мира, чем мир настоящий, то отсюда следует, что Бог необходимо должен допустить и зло. Надо заметить, однако, что только тяжкие грехи являются грехами в собственном смысле, а так называемые грехи простительные могут быть названы грехами лишь в несобственном смысле. Поэтому хотя Бог запрещает все грехи, но все-таки нельзя сказать, что иго Его тяжело, так как настоящих грехов, т. е. тяжких, мы, несомненно, можем избегать, в течение всей нашей жизни, хотя с трудом и усилием (ib., с. 15).

VII. Последующие философские писатели

1. Абеляр Батский, Бернард Шартрский, Вильгельм Конхезий и Вальтер из Мортани

Подобно Абеляру, который очень высоко ставил платоновскую философию, поскольку она была ему известна, и многие другие в его время тяготели преимущественно к платонизму, хотя не избегали и аристотелевского учения, а старались слить его с платонизмом. Поэтому их обычно объединяют под общим именем платоников. Сюда относятся: Абеляр Батский, Бернард Шартрский, Вильгельм Конхезий и Вальтер из Мортани. Все они учили в первой половине XII века.

а) От Абеляра сохранились два философских сочинения: «De eodem et diverso»[43] и «Quaestiones naturales». Извлечения из них приводит Журден (Jourdain, Geschichte der aristotelischen Schriften im Mittelalter, übersetzt von Stahr, S. 249 ff.). Все направление этих сочинений – платоническое. Интересно, как в отношении универсалий Абеляр пытается согласовать Платона и Аристотеля. «Аристотель, – говорит он, – правильно считает genera и species имманентными индивидам, потому что чувственные объекты являются индивидуумами, видами или родами в зависимости от нашего способа рассмотрения их: обращаем ли мы внимание на их индивидуальное существование или на единообразное в них. С другой стороны и Платон правильно учил, что в полной чистоте они существуют только вне чувственных вещей и именно в божественном Уме»;