История средневековой философии

5. На это основное понятие опирается различие материи и формы. Форма есть то, чем определяется специфическое бытие вещи; материя, напротив, есть определяемый носитель этой формы. Следовательно, в единичных вещах форма совпадает с субсистенцией. Формы, как уже сказано, имеют свою высшую и последнюю основу в первоформе, которая есть Бог; в сотворенной действительности они не существуют отдельно от материи, но только в ней.

6. Аристотелевские категории неприложимы в собственном смысле к Богу, так как Бог в качестве абсолютной первоформы чужд какой бы то ни было материи. Бог никогда не есть в собственном смысле то, что выражается этими понятиями; они применяются к Нему только по известной аналогии. Это имеет значение и для понятия субстанции, так как оно предполагает акциденции, а последние не могут быть допущены в Боге. Если же мы переносим эти понятия на Бога в виде аналогии, то не должны забывать, что каждым из них мы обозначаем одну и ту же простую сущность Бога. В Боге нет ничего, что не было бы Его Божеством, Его сущностью. В Боге бытие и бытие справедливым не отличаются друг от друга, но именно чрез то, через что Он существует, Он существует и в качестве справедливого. Так и в прочем.

7. Однако, рассуждая о божественной троичности, Гильберт различает и в Боге «quo est» и «quod est» и благодаря этому приходит к выводу, что божественная сущность как таковая реально отлична от трех лиц Божества. Божественная сущность как таковая, говорит он, не может быть названа Богом; она – лишь то, чрез что Бог есть Бог. Как всякое существо благодаря своей форме есть то, что оно есть, причем сама форма не есть то, что через нее существует, так и в Боге должна быть принята такая форма, благодаря которой Он есть, но с которой Сам Он не тождествен; это и есть божественная сущность. «Богом», следовательно, может быть названо только то, что существует благодаря божественной сущности (id quod est); но это и есть: Отец, Сын и Дух Святой.

8. Следовательно, отношение между божественной сущностью и тремя лицами Гильберт понимает таким образом, что последние являются тремя единицами, тремя счисляемыми вещами, которые только благодаря единой божественной сущности являются тем, что они есть. Это единство сущности или формы служит основанием того, что они, будучи тремя отличными друг от друга единицами, не могут быть названы тремя Богами. Но ни в отдельности, ни в совокупности они не суть божественные сущности. Есть единая сущность, говорит Гильберт, чрез которую существуют три лица, но которая не составляет их самих. Этим устанавливается реальное различие между божественной сущностью и тремя лицами, и божественная троичность сводится к четверичности. Против этого учения выступил св. Бернард, и оно было отвергнуто на соборе в Реймсе (1148). Вследствие этого от него отрекся и Гильберт.

3. Амальрих Шартрский и Давид Динантский

1. Во второй половине XII и в начале ХПІ века выступили два других мыслителя, системы которых отличались пантеистическим характером; первый из них – Амальрих из Шартра (собственно из Бене в области Шартр), учитель в Париже. В своей философии он примкнул к Скоту Эриугене и со всей резкостью выдвинул положенный в основу системы последнего пантеистический принцип. По Гершому, он учил, что идеи творятся и в свою очередь творят. Через них вещи переходят от Бога к множественности и различию. Но Бог есть также цель всеобщих стремлений, и поэтому все вещи снова возвращаются в Бога и в Нем снова становятся единым, нераздельным бытием, каким они были раньше, до своего исхождения из Бога. Это – пантеистическая формула. Еще резче она высказана в следующих положениях, сообщаемых Герсоном. Как Авраам и Исаак не различны по природе, так и все – едино, и это единое есть Бог. Бог – сущность всех вещей. В любви человеческая природа перестает быть тварью; она становится едино с Богом и растворяется в Его существе (Gerson, Concord. met. cum Log. и De myst. Thcel. specul, cons. 41).