История татар Пензенского края. Том 1

Несмотря на некоторую направленность описания и неполное понимание всех сторон жизни и быта татар, он писал следующее: «Все татары вообще не имеют совершенно никакого образования. Письменных законов у них также нет, а заменяются они некоторыми правилами общественной жизни, переходящими по преданию и общими всем ордам. Правила эти такого рода. Во-первых, повиноваться своему царю и другим властям во всем, что бы они ни повелели относительно общественной службы. Во-вторых, за исключением зависимости для общественной пользы, каждый человек свободен и не обязан ни к какому отчету. Третье: ни один частный человек не может владеть каким-либо участком земли, но вся страна в своей целости есть достояние общее. Четвертое: презирать всякую лакомую пищу и разнообразие в яствах и довольствоваться тем, что прежде попадается под руку, дабы более окрепнуть и быть всегда готовым к исправлению своих обязанностей. Пятое: носить простое платье и чинить его, когда оно худо, все равно, необходимо ли то, или нет, для того, чтобы не было стыдно, если нужда заставит носить кафтан с заплатами. Шестое: брать или красть у чужеземца все, что только можно взять, так как они считают себя врагами всех, кто не захочет покориться их власти. Седьмое: в отношении к своей орде и своему народу быть верным в слове и деле. Восьмое: не впускать иностранцев в государство; если же кто из них переступит за границу, то делается рабом первого, взявшего его в плен, за исключением купцов и других лиц, имеющих при себе татарский ярлык или паспорт»[220].

Татарская деревня в начале XX в.

Как известно, отношения государства и церкви издревле строились на основе доктрины «симфонии властей». Еще в 1666–1667 гг. Московский собор обосновал формулу о том, что «в светских делах патриарх подчиняется царю, а в церковных делах царь и патриарх равны». Таким образом, главенствующая роль в стране стала принадлежать самодержавной власти, а верной ее помощницей была православная церковь. Православная миссия рассматривалась как прогрессивное явление, направленное на колонизацию регионов, и считалась просветительской, а крещение же – добровольным. Но на деле угнетение нерусских народов, их русификация были одним из средств колониальной политики самодержавия, а также колониальные захваты сопровождались насильственным обращением населения в православие.

Русская власть вместе с духовенством активно привлекала на свою сторону феодальную верхушку татар, обещая ей в случае крещения разные льготы. Им выдавались земельные наделы «для корму», а у татарских мурз, не желавших креститься, отбирались поместья вместе с православными крестьянами, и мурзы лишались права распоряжаться ими. В результате татарские феодалы, цари и царевичи – Астраханские, Сибирские, Касимовские, Черкасские, Ногайские – практически все без исключения, спешно обращались в греческую веру. Приняли православие также многие князья, мурзы и служилые татары Пензенского края. Некоторые татарские мурзы за крещение получили немедленно княжеские титулы.

1 апреля 1649 г. Дело по челобитной Сибирского царевича Василия Кчумова о награждении его за крещение и выдаче жалованья

В 1738 г. при свияжском Богородицком монастыре была организована Новокрещенская контора, которая особо усердствовала среди мусульманского населения Поволжья с целью принятия татарами в православной веры. Контора насаждала свою веру среди народов нерусской национальности, не стесняясь в средствах, а упорствующих миссионеры добивались превращения непокорных «инородцев» в крепостных. Крестьянам при переходе в православие предоставлялись льготы на шесть лет. Но и крещение не освобождало татар и других инородцев от крепостного и национального гнета. Их порабощали одинаково и русские помещики, и принявшие православие татарские князья и мурзы. Крестьяне пытались жаловаться на притеснения со стороны помещиков и духовенства, но за «челобитья» их заключали в тюрьмы, били кнутом, убивали.

Посылаемые в татарские деревни священники-миссионеры, которые, по словам В. И. Ленина, «жандармы во Христе» под видом «спасения неверных душ» проводили на деле политику угнетения. Разрушались татарские мечети, на их месте строили церкви, подвергали татар-мусульман жестоким наказаниям. Синод поддерживал своего ставленника, проклиная мусульман и мусульманское учение, называя Магомета «самым студным лживым пророком» (указ от 24 декабря 1750 г.). Деятельность миссионеров, особенно их ставленника Луки Конашевича вызвала глубокое возмущение среди инородческого населения. Татары писали в своих жалобах, что если их будут и дальше принуждать креститься, они оставят свои дома и деревни и уйдут в леса. Гнев народных масс обращался также против монастырских властей и монастырей, основанных на территории Мордовии, особенно власти Пудожского монастыря, для закрепощения населения и усиления феодально-крепостнического гнета[221].