История татар Пензенского края. Том 4

Сложившуюся ситуацию нач. XX столетия татарский историк и публицист Галимджан Ибрагимов описывает следующим образом: "Среди татарского крестьянства мы наблюдаем те же основные три категории, которые наблюдали и в русском крестьянстве, а именно: 1 безземельные бедняки-батраки, 2) богачи-кулаки и 3) крестьяне-середняки, имеющие свое хозяйство и обрабатывающие его своими силами без помощи батрацкого труда. После завоевания татар Москвой эта категория была отнесена к лицам, находящимся в состоянии крепостного права. После шестидесятых годов XIX столетия эти правовые нормы изменились: крестьяне-татары вошли в состав общего сословия всероссийского крестьянства. В официально правовом отношении, как и в своей повседневной жизни и экономическом быту, татарское крестьянство оказалось в одинаковом положении с русским крестьянством: 1) как русские, так и татары одинаково платили налоги земству и государству, 2) на одинаковых началах шли в солдаты, 3) в волостном суде получали одинаковую порцию розог, 4) один и тот же урядник, хот же земский начальник властвовал над теми и другими, 5) в области хозяйственной техники и техники труда они находились на одинаковом уровне: борона, соха, коса, серп, телега, сани, лопата, топор, пила, плуг, цепь, вилы и другие орудия домашнего хозяйства у того и другого были одного типа, 6) в основном у тех и других господствовала одна и та же система хозяйствования – трехполье, 7) в значительной мере были одинаковы душевые надельные нормы земли, приходившиеся на отдельного крестьянина[73].

Но, если в основных чертах, труд и хозяйство татарских и русских крестьян были очень схожи, то в частности татарская крестьянская действительность обнаруживала свои специфические бытовые особенности, которые их значительно отличали от русских крестьян. Колонизаторская политика Российского правительства согнала татарское крестьянство с насиженных мест и отодвинула их поселения в глухие места, находившиеся в отдалении от городов, крупных рек, больших дорог. Лучшие земли перешли в руки русских помещиков – после раскрепощения крестьян русские остались на плодородных и удобных землях. Отсутствие агрономов-татар, а также примерных показательных имений близ татарских селений и другие подобные факторы послужили причиной к тому, что хозяйство татарского крестьянства оставалось на низком уровне. Ведение всех административных дел только на русском языке, сравнительно высокая ступень русской городской культуры, которая хотя очень мало и очень отдаленно, но все-таки отражалась в быте и хозяйстве русского крестьянства, и еще много другого, несомненно, тормозило развитие как экономического, так и культурного быта татарского крестьянства, и которое понемногу стало отставать.

…Кроме общего для всей России угнетения и ограбления крестьянства, чинимого государством, татары угнетались еще особо, как „татары", в результате ставки, сделанной самодержавием, на твердую православно-национальную политику, осуществляемую всем государственным аппаратом. Вследствие этого, несмотря на первоначально почти одинаковую степень развития сельского хозяйства и схожесть в условиях быта, татарин-крестьянин по сравнению с русским падал все ниже и ниже. Лошадь у него всегда худая, овцы и коровы низкорослые, не породистые, дом и службы бедные, сбруя сделана из мочалы. В итоге всех вышеуказанных причин, психология татар по сравнению с душевным состоянием русского крестьянина является еще гораздо более подавленной, угнетенной и приниженной: в плохоньком чекмене, в лаптях, с шапкой под мышкой, пришибленный, обиженный, несчастный – вот знакомая нам из прошлого фигура крестьянина-татарина, способного часами простаивать у крыльца какого-нибудь правительственного учреждения в ожидании русского чиновника. Но эта несчастная фигура не является общим типом всего татарского крестьянства: это тип бедного крестьянина-батрака и крестьянина-середняка до 1905 г. Над этими двумя стояла третья фигура, которая успела окончательно оформиться еще до первой революции, – это тип татарского деревенского кулака, хорошо упитанного, крепкотелого. Он запросто обходился с урядником, напивался с ним, заставлял плясать его под свою дудку, а если надо было, угощал и земского начальника, задаривал его, и таким образом, достигал своей цели. В городе он без затруднения находил пути и к судье, и к нотариусу, и в банк, и без замешательства входил туда, обделывая свои делишки"[74].