История татар. Том I. Народы степной Евразии в древности

Но в непроницаемой стене неведения, которой ограждены от античной традиции народы севера Восточной Европы, неожиданно обнаруживается брешь. Она находится на северном рубеже земли будинов. Непосредственно за ней, по представлениям Геродота (IV, 122 и сл.), как и над другими народами этого региона, также находится пустыня, простирающаяся на семь дней пути, но далее, если отклониться несколько к востоку, можно попасть в землю тиссагетов и живущего на тех же землях народа иирков, а еще северо-восточнее обитают некие «другие скифы», когда-то якобы отделившиеся от скифов царских и пришедшие в эту землю. Еще дальше в глубь материка Геродот помещает зону обитания народа аргиппеев — живущих у подножия высоких гор плешивых от рождения курносых людей с широкими подбородками. Говорят они на особом языке, но одежду носят скифскую и отличаются особой справедливостью, за что почитаются всеми окрестными народами.

Данный пассаж представляет для нас особый интерес, поскольку напрямую связан с прошлым земель, ныне входящих в территорию Татарстана. Почему из всей далекой континентальной периферии Причерноморской Скифии только земли, лежащие по этому маршруту, оказались известны Геродоту? Он сам отвечает на этот вопрос, рассказывая, что этот маршрут знают как скифы, так и эллины из приморских городов, и что путешествующие по нему пользуются услугами переводчиков с семи различных языков. Очевидно, перед нами — описание некоего торгового пути, связывавшего в древности Причерноморье с глубинными материковыми областями.

Конечно, в рассказе Геродота о пути в землю аргиппеев перемешались реальные и полумифические сведения. К последним относится, к примеру, сообщение об исключительной справедливости этого народа и, в еще большей степени, — сведения о землях, лежащих севернее страны аргиппеев, которые весьма критически оценивает и сам Геродот: здесь, в непроходимых горах, якобы живут некие козлоногие люди, а еще выше — народ одноглазых аримаспов, постоянно сражающихся с грифами, стерегущими золото, которым богата эта страна. Относиться к этим сказочным деталям как к источнику по этногеографии интересующих нас земель было бы нелепо, но они тем не менее, сыграли вполне позитивную роль, позволив уточнить общую ориентацию описанного Геродотом торгового пути. Г.М. Бонгард-Левин и Э.А. Грантовский [1983] сопоставили эти рассказы с общими для мифологии большинства индоиранских народов представлениями о цепи непроходимых гор, якобы протянувшейся вдоль северного рубежа обитаемой земли, и о находящейся около них стране блаженных, с которыми сопоставимы аргиппеи рассматриваемого рассказа. Содержащиеся в этом рассказе легендарные подробности восходят, судя по всему, к собственно скифской мифологии и одновременно указывают, что описанный Геродотом торговый путь в целом ориентирован на север.

Этот вывод находит определенные археологические подтверждения и позволяет предположительно идентифицировать народы, обитающие вдоль этого пути. За землями уже описанных савроматов и будинов и за лежащей выше них «пустыней», в которой, скорее всего, следует видеть малонаселенную область, находится, согласно Геродоту, страна тиссагетов и живущих вместе с ними иирков. Ее, видимо, следует, отождествлять с ареалом так называемой городецкой культуры — одной из городищенских культур, занимавшей бассейн Оки и Средней Волги преимущественно по правому ее берегу. Судя по всему, носители ее принадлежали к числу финно-угорских народов; в них видят, в частности, предков современной мордвы. Севернее городецкого ареала лежит область распространения другой культуры раннего железного века — ананьинской, также принадлежавшей, скорее всего, какому-то финноязычному народу. Но для нас важно, что в ряде ананьинских могильников, расположенных по течению Волги между впадением в нее Камы и Ветлуги, часто попадаются скифские предметы VII–VI вв. до н. э. в сочетании со специфическими вещами центрально-кавказского и даже урартского происхождения. Точно такое же сочетание скифских и кавказских вещей мы находим в синхронных названным ананьинским памятникам могильниках Центрального Кавказа, и это позволяет реконструировать переселение какой-то группы воинов с Кавказа на Среднюю Волгу примерно тогда же, когда происходило расселение по разным регионам Восточной Европы возвращавшихся через Кавказ из Передней Азии скифов. Тогда скифские и кавказские вещи, найденные в ананьинских могильниках, можно рассматривать как археологические следы тех самых «других скифов», которые, по свидетельству Геродота, отделились от основного массива своих соплеменников и продвинулись далеко на северо-восток Европы [Погребова, Раевский, 1992, с. 195 и сл.]. Это — один из немногих случаев, когда историку удается с достаточным основанием соотнести между собой данные античной традиции и археологические материалы, касающиеся далеких континентальных областей Восточной Европы.

Сергей Кляшторный Саки