История церкви, рассказанная просто и понятно

А церковные Соборы, как кажется, выходят за грань того, что можно почувствовать. И в итоге мы получаем незрелую и романтическую приверженность – да, нам близок «простой Иисус; духовный гений; иудейский рабочий-интернационалист широких взглядов; Иисус “полевых лилий” и “малых птиц, не падающих на землю без воли Божьей”». Но, как сказал Уильямс, подобное не служит вере. А христианская идея изначально строилась на вере в то, что в Иисусе Христе встретились небо и земля, человек и Бог.

Христиане прежних эпох глубоко чувствовали эту реальность. Они знали, что обязательство быть разумным – нравственное по сути. И им требовалась формулировка, способная соотнести человеческую жизнь с божественной жизнью Иисуса Христа.

В ранней Церкви две знаменитых богословских школы предложили совершенно разные акценты при толковании того, что значит «И Слово стало плотью» (Ин 1:14). Одна из них была в Александрии, другая – в Антиохии. Александрийцы делали акцент на том, как божественное Слово приняло человеческую плоть (человеческую природу в общем). Антиохийцы – на том, как божественное Слово соединилось с человеком по имени Иисус. Риск для александрийцев состоял в том, что они слишком сильно заостряли внимание на союзе божественного и человеческого, и при этом человеческая природа Иисуса затмевалась его божественностью. Антиохийцы рисковали тем, что могли недооценить союз божественного и человеческого в Иисусе и оставить его божественность в тени его человеческой природы.

В ранние эпохи главным глашатаем Александрии был Ориген, который, говоря об Иисусе Христе, создал термин Богочеловек. На основе идей Платона, знаменитого греческого философа, Ориген развил глубокий, страстный мистицизм, в центре которого было божественное Слово (Логос). Средоточием его идей была мысль о том, что во Христе состоялась идеальная встреча Бога и человечества и что христиане должны стремиться ей подражать.

Христиане развили эту мистическую идею. Один из отцов-каппадокийцев, Григорий Нисский, учил, что во Христе Логос – единая божественная личность, – соединил в себе божественную и человеческую природу. Обе природы существовали сами по себе, отличные друг от друга, и все же они не были разделены, и при этом их атрибуты могли взаимно заменять друг друга.

Антиохийская богословская школа, как правило, толковала Священное Писание более прямо и исторически. Главные духовные наставники, бывшие сторонниками такого взгляда, делали акцент на человеческой личности, представшей в Евангелиях. Они нашли спасительную добродетель в примере и достижениях Иисуса. Во Христе человеческая воля, которая в иных людях свободно оборачивалась ко греху, проявила себя послушной и победоносной.

И потому антиохийские богословы привлекали внимание к явной человеческой природе Христа. Как объясняет Дэвид Райт, союз тела и души никоим образом не влияет на завершенность и нормальность человеческой природы. После того как Слово стало плотью, две природы оставались различны. В учении антиохийцев они могли легко показаться двумя сущностями, Богом и человеком, Сыном Божьим и сыном Марии, скорее сцепленными или связанными, а не соединенными в личностях. Как сосуд, в котором обитало Слово, Иисус походил на пророков и апостолов, за исключением того, что обладал совершенной полнотой благодати и власти. Как выразился один богослов, Слово обитало в человеке Иисусе как в храме.

Спор о значении явления Христа и случившихся с ним событий бушевал на протяжении поколений отчасти потому, что на кону было политическое влияние. При Феодосии христианство обрело статус официальной религии империи, и во главе Церкви встали несколько мощных фигур. Епископы в главных имперских городах – а это были Рим, Константинополь, Александрия и Антиохия, – считались верховными и получили имя патриархов. И вот, в IV–V столетиях четверо владетельных патриархов пытались расширить авторитет и власть своих духовных учреждений.

Если говорить в общем, Александрия и Рим поддерживали друг друга, а Антиохия скорее склонялась к союзу с Константинополем. Со стороны Александрии это отражало ту ревность, которую испытывал гордый и древний город при расцвете новой столицы на Востоке. Да и Рим, пусть он и довольствовался расширением влияния на западные имперские доминионы, не особо радовался возрастающей надменности восточного «нового Рима». И кроме того, Антиохия и Александрия на Востоке порой резко конфликтовали. И пускай Антиохия не могла обрести превосходство, она предпочитала наблюдать за тем, как оно уходит к Церкви в новой столице, а не к ее стародавнему сопернику на нильских берегах.

Главные ереси об Иисусе

В такой атмосфере и тянулись христологические споры – где-то дольше столетия. Они были главной страстью восточных церквей. А в период с 350 по 450 год возникли ереси, и каждая из них заставляла церкви еще точнее прояснять ответ на вопрос: «Кто есть Иисус Христос?»