История Вечного Жида, содержащая краткий и правдивый абрис его удивительнейшего путешествия, продолжавшегося почти 18 столетий

Пересекая Испанию, я множество раз натыкался на прославленного рыцаря Дон Кихота Ламанческого. Он подъехал ко мне с копьем в руке, когда впервые увидел меня, и закричал изо всех сил, что он желает заставить меня объявить принцессу Дульцинею Тобосскую самой прекрасной женщиной в мире. Я ответил, что верю в это всем сердцем, и я был готов, его самого объявить самым мужественным рыцарем в мире, а Санчо Пансу превосходным шталмейстером.

На Минорке я видел знаменитого Раймунда Лилля, который был занят лечением рака у своей повелительницы Элеоноры. Это предприятие, очень важное для него, превратило его в химика. Я побудил его к изучению трудов наших раввинов и он позаимствовал у них свой философский патос[23].

Если в тринадцатом столетии отправлялись в Париж, то лучшее, что можно тогда было сделать, послушать на улице дю Фуар профессоров изящных наук и философии. Уходя оттуда в небольшой полудреме играли в «слепую корову» или a la main chaude[24] с многочисленными университетскими детьми, которые после учебных занятий растворялись в лучах (солнца) вокруг города, где они частично забавлялись мальчиковыми играми, отчасти диспутировали друг с другом или пугали юных пастушек. Нигде, лишь в Париже можно было заметить различие между нравами тринадцатого века и современными. Однако, какие из них были более добродетельными?

Я жил во Франции во время правления Филиппа Красивого недолго. Я не мог сочувствовать этому скупому, заносчивому, жестокому и властолюбивому монарху. Не нужно было быть евреем или храмовником, чтобы его ненавидеть. Я признаюсь, что моя ненависть к нему была настолько сильной, что я, когда его сыновья добровольно известили парламент, что они рогоносцы, испытал по этому поводу великое удовлетворение[25].

Когда я путешествовал через Пиренеи, то видел Альфонса ХI, короля Кастилии и Леона, который вместо того, чтобы интересоваться солнцем и луной, как его предшественники, думал ни о чем ином, как о проведении дорогостоящих турниров, дабы развлечься со своей госпожой Элеонорой фон Гусман. Я был в Лиссабоне и видел там прекрасную Инес де Кастро, которая была тайно обвенчана с Д. Педро, сыном короля. Вскоре после этого (события) бесчеловечные и завидующие придворные получили от монарха разрешение предать ее смерти, когда она заснула на своем ложе, а ее супруг находился в отсутствии.

Эдуард III, король Англии, содержал в четырнадцатом столетии рыцарский двор и замок Виндзор, который считался самым блестящим и роскошным. Его постоянные сотрапезники звались рыцарями Круглого Стола. Сей монарх был настолько галантен, что, не задумываясь, когда устраивался бал, сопровождал дам до самого двора своего замка и покидал их не ранее (того мгновения), когда они входили в свои палатки. Однажды я видел, как он таким образом сопровождал графиню Солсбери, одну из прекраснейших женщин своего времени. В ту минуту, когда она покинула короля в известном месте, у нее случайно или нет упала одна из бархатных подвязок, на коей прочитывались слова: «Вечная верность!» Эдуард мгновенно завладел ею и с таким рвением, что я не мог удержаться от хохота. «Honny soit qui mal y pense![26]» – воззвал король и все окружающие отвечали в один голос: «Honny soit qui mal y pense!» С этого момента для английских лордов стало обычным, если они имели возлюбленную или продавали свой голос парламенту, говорить: «Honny soit qui mal y pense!»

Я видел графа Ангвилара, римского сенатора, в Капитолии, возлагающим на голову знаменитого Петрарки лавровый венец. Поэт появился в сопровождении двенадцати благородных юношей, одетых в красное, окруженных двенадцатью благородными, одетыми в зеленое римлянами. Он категорически потребовал от меня отправиться в Авиньон, чтобы дать его возлюбленной Лауре точное описание этого удивительного дня. Она рассмеялась, когда я заговорил с ней о нежности Петрарки. Она уверила меня, что между ними возникли лишь взаимное уважение и поэтическая дружба. Она сказала мне, и я поверил, верю и сейчас, несмотря на восемьдесят восемь песен и триста восемнадцать сонетов поэта из Воклюза. Постоянство упражнений его королевского достоинства заключалось лишь в том, чтобы увеселять себя самого и доставлять наслаждение другим, так что Карла VI следует отнести к числу самых прославленных королей. Жить и давать жить (другим) – было его обычным девизом. Он старался как можно больше денег сконцентрировать в Италии, дабы сейчас же их потратить, и он разрешал своим вассалам или служащим с их стороны, насколько это возможно, также вкладывать деньги. Доброта Карла по отношению к своим подданым настолько расстрогала народы Италии, что они сохранили память об этом в известном изречении, которое можно найти в критических, моральных и философских произведениях Арло[27].