История Вечного Жида, содержащая краткий и правдивый абрис его удивительнейшего путешествия, продолжавшегося почти 18 столетий

В конце пятнадцатого столетия Флореция была центром хорошего вкуса, искусств и талантов. Лоренцо Медичи воскресил память о Перикле и здесь же обнаружилась потребность в Алкивиаде и Аспазии. Лоренцо промотал чудовищные средства, которые накопил его отец Космус. Он проживал в городе и деревне, в Фиесола, Корреджио, Кафаджиоле, Требио, в прекрасных дворцах, которые построил Космус, и все прихлебатели Флоренции пользовались его гостеприимством, если они были людьми духа или имели заслуги.

Среди богатых итальянцев Средневековья, которые радели об искусстве, следует считаться с Августином Чиги. Он был тем, кто отстроил в Риме великолепный дворец Фарнезе. Он нуждался в кисти Рафаэля, чтобы украсить его, однако этот художник работал с малым прилежанием. Чиги исследовал причины и обнаружил, что художник имел обыкновение часть своего времени проводить с дочерью пекаря, которую весь город прозвал «прекрасная Форнарина». Чиги принял девушку на службу и Рафаэль в установленный срок закончил свою работу[32].

Глава VI

Странствие Вечного Жида с эпохи короля Карла V и до семнадцатого столетия

Я всегда относился с большим почтением к королю Карлу V, но историографы, которые писали под влиянием его противников, поступают с ним несправедливо. Во время коронации короля я находился в Болонье и был свидетелем спора, возникшего между посланниками из Генуи и Сиены о первенстве. Этот спор привел к пощечине. Необходимо действительно подчиниться фатальной необходимости, чтобы оскорбление вернуть обратно или перетерпеть его, чтобы прийти к манере (поведения), допустимой лишь между детьми. Карл V испытал мало радости от этого события, которое совершенно противоречило правилам учтивости. Но он посчитал при этом, что случившемуся не надо придавать большой важности и что честь того, кто получил оплеуху, осталась такой же нерушимой, как и прежде[33]. Один известный доктор из Болоньи настаивал на различии, существующем между правовой и действительной честью, и в связи с этим, между правом, которое дает возможность быть почитаемым благодаря заслугам, и собственностью, которая из-за упрямства людей создает внешние свидетельства чести. Он доказал, что честь, опирающаяся на право, стоит много дороже, чем сама жизнь, ибо она безразлична к добродетели, в то время как действительная честь, которая равна по своей значимости власти, вызывает у нас легкое равнодушие. Он признался, что последняя может быть завоевана со шпагой в руке, но отметил, что с помощью этого средства ни в коем случае нельзя завоевать честь, основанную на праве, ибо во все эпохи случай и произвол дают возможность тысячам преступников наслаждаться «фактической» честью. После всех этих наблюдений Карл V приказал примирить обоих послов; он поручил господину Иоганну дел-ла Каза написать трактат о придворном этикете и приказал (всем) воспитателям государства позаботиться о том, чтобы их воспитанникам дать точное и определяющее объяснение слова «честь», дабы предотвратить из-за двойного граматического значения слова пролитие человеческой крови.

После того, как я увидел в Болонье Карла V во всей его славе, я встретил его спустя двадцать семь лет в его уединении в Сан Жюсто, в Эстремадуре. Он развлекался верховой ездой, делал часы, обрабатывал сад, (забавлялся) празднованием своего собственного погребения. Его образ жизни напомнил мне Амадеуса VIII, герцога Савойи, которого я видел в прошлом столетии в его одиночестве в Рипелле с шестью благородными людьми его двора. В этом местечке можно было увидеть семь различных маленьких палаток, огражденных одинаковой изгородью. Семь эремитов были облачены в (одеяние) из серого сукна, а на их голове (возвышалась) красная шапочка; одежду опоясывал золотой пояс. На лице длинная борода, а в руке некое подобие посоха. Женщины были удалены из этого убежища, несмотря на то, что они (славились) приготовлением хорошего стола.

Характер Амадеуса VIII имел много общего (с характером) Карла V, однако главной причиной отчужденности (между ними) было воздействие философских умозаключений, тогда как другой (причиной) было влияние религиозных постулатов. Моему пристрастию к Карлу V препятствовало чувство восхищения Францем I, галантность которого, его любовь к наукам, влияли на других (людей). Он обладал развившимся до мании властолюбивым характером и этот порок в моих глазах умаляет прекрасные свойства правителя. Я почитал рыцаря Боярдо, но я не люблю ни герцогини Этамп, ни адмирала Бониве, и нахожу, что двор Генриха II был много лучше, чем (двор) его отца. И в самом деле, нельзя было найти (существо) прекраснее, наделенное (большей) любовью к жизни, чем Диана де Пуатье. Я множество раз посещал замок Дане и видел сам прекрасную герцогиню, которая каждое утро в шесть часов прогуливалась верхом, а затем с девяти до двенадцати укладывалась спать. Я не знаю, принимала ли она в эти ранние часы короля[34].