История войн и военного искусства

Таким образом, Беотия и Коринф, как совершенно правильно указывает г. Дельбрюк, не делая из этого, однако, правильных выводов, и были «собственно непримиримыми» врагами Афин и имели на это полное основание, так как Афины однажды уже креп­ко схватили их за ворот. Афины покорили остров Эгину; они заключили с Мегарой союз, которого просили сами мегарцы из страха перед коринфянами, и заняли гавани Мегары — Низею и Пегею; они овладели также Беотией вместе с Фокидой и Локридой, свергая повсюду олигархических правителей и устанавли­вая демократический образ правления, так что Коринф был окру­жен со всех сторон. В Ахайе[8] и Трезене[9] и даже на Пелопоннесе афиняне встали твердой ногой и, таким образом, непосредствен­но вторглись в сферу владений Спарты. Никогда раньше не были Афины так близки к гегемонии над всей Грецией, да и в поздней­шее время им никогда не удавалось подойти к ней так близко.

Спарта проявила себя при обороне в высшей степени непо­воротливой. Сначала афинское войско потерпело тяжелое по­ражение при Коронее, в Беотии, в походе, предпринятом для усмирения некоторых беотийских городов, которыми снова завладели изгнанные олигархи; чтобы возвратить своих мно­гочисленных пленных, потерянных при Коронее, Афины со­гласились на заключение мира, отказавшись от всей Беотии, где повсюду снова в управление вступили олигархи, так же, как в Фокиде и Локриде, которые после отказа от Беотии уже нельзя было удержать. Тогда изгнанные Афинами олигархи напали на ненавистный для них город в том месте, где он был наиболее уязвим; они сумели побудить большой остров Эв­бею к отложению от Афин, а когда Перикл выступил во главе сильного войска для покорения Эвбеи, он должен был поспеш­но вернуться обратно вследствие сообщения, что Мегара, под­стрекаемая Коринфом, также отложилась и что спартанское войско выступило для нападения на Аттику. Это нападение ока­залось, впрочем, совершенно невинным; едва вступив на землю Аттики, спартанцы тотчас же возвратились обратно, так как Перикл подкупил якобы их вождей. Перикл покорил Эвбею, вслед­ствие чего господство Афин на море было обеспечено. Но Афи­ны не предпринимали больше сухопутной войны; в 445 г. Афи­ны даже заключили со своими врагами 30-летнее перемирие, вследствие которого Афины отказались от притязаний на Низею, Пегею, Ахайю и Трезен и заявили о своем согласии на вступ­ление Мегары в Пелопоннесский союз, руководимый Спартой.

Это было тяжелым поражением для Афин, однако последо­вавший за этим 14-летний мир, казалось, доказал, что Греция в обоих крупных союзах — Афинском и Пелопоннесском — на­шла свое равновесие, обеспечившее ей продолжительное про­цветание. А Афинах начался тот изумительный период искус­ства, обломки которого и сейчас еще вызывают восхищение просвещенного человечества. В течение этого периода город абсолютно не думал ни о каких новых завоеваниях и не приме­нял к своим союзникам никаких строгостей. Только на остро­вах, действительно являвшихся свободными союзниками Афин, было неспокойно: на Самосе дело дошло до настоящего вос­стания, которое Афины подавили силой, а Лесбос запрашивал Спарту, можно ли рассчитывать на пелопоннесскую поддерж­ку в случае отложения этого острова. Однако лесбийцы по­лучили негласный отказ Спарты, а Самос официально полу­чил отказ Пелопоннесского союза, когда он просил о помо­щи против Афин; как раз наиболее горячие враги Афин, коринфяне, выступили против поддержки самосцев, кото­рая могла бы явиться нарушением 30-летнего перемирия. За обоими союзами, таким образом, признавалось право на­казывать членов, изменивших союзам. Возможно, что это воздержание Пелопоннесского союза, и в частности корин­фян, проистекало не из истинной любви к миру, но из расче­тов какого-либо рода, которых мы не знаем; во всяком случае оно говорит против того, что Пелопоннесская война возник­ла из простой вспышки зависти и ненависти, которые Афины должны были возбуждать у государств Пелопоннесского со­юза; развитие искусств, происшедшее в Афинах за мирные годы, менее всего беспокоило спартанцев.