История войн и военного искусства

принять битву; в каком настроении и с какими намерениями он это делал, видно из его письма к министру Подевилю о приня­том им решении: «Для меня нет другого выхода: битва при всех возможных условиях единственное, что мне остается. Это решительное средство (emetigue) решит участь больного в те­чение нескольких часов». И в самом деле, король победил 4 июня 1745 г. в 4 утренних часа при Годенфридберге, но после того как генерал, заведывавший продовольствием, высказал мнение, что продолжать преследование невозможно[21], все ре­зультаты этой — после Лейтена — самой блестящей победы, одержанной когда-либо королем, выразились лишь в том, что австрийцы отошли на несколько миль обратно в Богемию и оба войска в течение 4 месяцев после этого стояли друг про­тив друга в полном бездействии. В конце концов королю при­шлось оставить Богемию, несмотря на то, что он одержал у Зоры вторую — тоже совершенно бесплодную — победу.

После всего сказанного совершенно неправильно гово­рить, что генералы этого периода «предпочитали» стратегию на истощение. О «предпочтении» не было даже и речи; им приходилось танцевать под дудочку тогдашней военной орга­низации. Когда обоих королей, являвшихся во времена по­стоянных наемных войск самыми крупными полководцами, прусского Фридриха и шведского Карла, славословят за то, что они «предпочитали» будто бы стратегию на поражение, то это смахивает на двусмысленный комплимент, что они вышли из дома сумасшедших. У шведского короля, по край­ней мере в немецкой военной литературе, эта честь уже от­нята; Фридрих же прусский все же должен красоваться как исключительный гений своего времени. Несмотря на то, что его военные сочинения являются прямо-таки учебником стра­тегии на истощение, он все же считался творцом стратегии на уничтожение. Мы еще вернемся к вопросу, каким образом возникло это безумие и как оно закончилось. В настоящее время — опять-таки с некоторым преувеличением — Фрид­рих начинает выставляться знатоком стратегии на истоще­ние, в то время как Карл XII рисуется чудаком, который во времена дилижансов вздумал ездить на локомотиве.

В конце концов все это сводится к следующему: стратегия на уничтожение знает одну цель — битву, стратегия на исто­щение знает две цели — маневр (в самом широком значении

этого слова) и битву. Маневры дают при меньшем риске более благоприятные возможности; наоборот, в битве на карту ста­вится очень много, с риском ничего не выиграть. Отсюда и получилось, что среди генералов, чувствовавших себя ответ­ственными перед высшей инстанцией, легко развивалось пред­почтение к маневрам, как, например, у маршала Дауна, кото­рого водил на помочах венский придворный военный совет. Наоборот, генералы, ответственные лишь перед самими со­бой, охотно применяли «сокрушительные средства» даже и там, где были бы уместны более мягкие методы. Далеко не слу­чайность, что подозрение в стратегии на уничтожение навлек­ли на себя как раз два короля, проявившие себя в этот период выдающимися полководцами. Их выпады так же мало принес­ли им пользы, как маршалу Дауну его сверхмедлительная так­тика. И Карл XII под Полтавой и Фридрих II под Коллином и Куннерсдорфом сели в хорошую лужу. Но все же они вели такую же стратегию на истощение, как и маршал Даун, метод которого даже противник его — сам король Фридрих — при­знавал «безусловно хорошим».

В конце концов не стоит и говорить о том, что стратегия на уничтожение и стратегия на поражение не различаются между собой, как высший и низший метод ведения войны, но сменяют друг друга согласно существующим историческим предпосылкам, и эти предпосылки не всегда должны быть и не всегда бывают одинаковы.

Швейцарская стратегия на уничтожение XVI столетия име­ла совершенно другие причины, чем наполеоновская стратегия на уничтожение в XIX столетии, а стратегия на истощение XX столетия, естественно, имеет совершенно другие причины, чем стратегия на истощение XVIII века.

XI

Характер постоянного наемного войска делает совершенно понятным тот всеобщий поход, который повело буржуазное про­свещение против этого войска. Я уже довольно пространно выс­казался по этому поводу в статьях, которые год тому назад опуб­ликовал, «О милиции и постоянном войске», о чем я считаю нуж­ным напомнить, чтобы не повторяться. Я высказывался также и относительно того переворота, который произвела в военном деле Великая французская революция, и должен здесь лишь бегло на­помнить основные положения своей точки зрения.