История войн и военного искусства

На место вербовки выступила всеобщая воинская повинность. Она помогла покончить с линейной тактикой и магазинным снаб­жением, а вследствие этого в значительной степени повысила подвижность и боеспособность постоянного войска. «Большое количество войск позволяло Наполеону всегда использовать свою победу до крайних пределов и занимать целые государства. Для его проворных вольтижеров не существовало неприступ­ных позиций; если же у врага действительно была подобная пози­ция, то Наполеону, не боявшемуся затруднений со снабжением, было легко обойти эту позицию, и если противник находился вне сферы его огня, то наполеоновская армия была достаточно мно­гочисленна, чтобы продолжать наступательное движение мимо неприятеля и занять его территорию, противник поневоле дол­жен был в конце концов выступить ему навстречу, чтобы не поте­рять всех своих владений» (Ганс Дельбрюк).

Таким образом, Наполеон мог всегда вызвать неприятеля на столкновение и не только разбить его боевые силы, но и преследовать до полного уничтожения, вследствие чего он делался неограниченным господином положения. Из новой организации войска с такой же неизбежной логикой возника­ла стратегия на уничтожение, как из наемного войска возни­кала стратегия на истощение.

Конечно, нужно при этом постоянно иметь в виду, что этот большой переворот в военном деле произошел лишь посте­пенно. Общая воинская повинность была тотчас же после сво­его введения ограничена правом откупа от нее представителей владельческих классов; даже в Пруссии, где она укоренилась весьма крепко, она очень долгое время по причинам экономи­ческим существовала только на бумаге. Вместе с наемным вой­ском исчезло и массовое дезертирство, а линейная тактика сме­нилась несравненно более превосходной стрелковой такти­кой, которая заменила битву в сомкнутых линиях рассыпным боем; все же в 1813 г. наполеоновское войско тяжело страда­ло от дезертирства молодых рекрутов, а солдаты прусского ландвера в том же году все еще массами разбегались из-под знамен. Наконец, и реквизиционная система имела свои недо­статки. Благодаря главным образом ей погибло французское войско в 1812 г. во время русского похода: хотя Наполеон, считаясь с малонаселенной и обширной страной, принял пре­дусмотренные меры для снабжения войска — этих мер оказа­лось все же недостаточно. Враждебное население доброволь­но ничего не давало, а насильственные реквизиции продоволь­ствия приводили к систематическому грабежу и окончательно

разрушали дисциплину французского войска. Подобное же явление угрожало во время зимнего похода 1814 г. превратить прусский ландвер в «банду разбойников», по гневному выра­жению одного прусского генерала.

Но здесь, как и всегда, противоречия военной истории сле­дует понимать не абсолютно, а относительно; от 1792 г. — на­чала французских революционных войн — до 1815 г., когда эти войны закончились битвой при Ватерлоо, эти противоречия так резко сталкивались друг с другом, что наполеоновская страте­гия смогла получить громадные преимущества. Вряд ли стоит говорить, что она не была изобретена тем человеком, имя кото­рого она носит. Если новая стратегия есть результат новой во­енной организации, а новая военная организация имеет неиз­бежной своей предпосылкой изменение экономических усло­вий, то никогда ни одна самая гениальная голова не может выдумать новой стратегии. Эта стратегия, как это великолепно доказал Энгельс в своем сочинении «Анти-Дюринг» и как это признано даже буржуазными военными историками, применя­лась гораздо раньше американскими фермерами, защищавши­ми свою независимость от английских угнетателей; в более за­конченной форме она возникла в массах, вызванных к жизни Французской революцией при ее защите от феодальной Евро­пы. Задачей гениальной головы является лишь учесть вовремя то, что возникает из данного порядка вещей, и это возникающее развитие по возможности усилить, черпая теорию из практики и бессознательный инстинкт претворяя в сознательные действия.