История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3

«…При восшествии нашем на престол, – писал Александр, – нашли мы, что царство сие по всем государственным актам присоединено уже к империи и в сем качестве объемлемо всею святостию учиненной нам от всех наших верных подданных присяги. В таковом положении дел и при облежащей страну сию нашей воинской силе имели бы мы считать власть нашу в ней непоколебимо утвержденною, тем более что, по дошедшим до нас предварительным сведениям, удостоверены мы, что желания и полномочия возвратившихся посланников с принятыми мерами совершенно сообразны. Не скроем мы также от вас, что достоинство империи, безопасность наших границ, виды Порты Оттоманской, покушения и порывы горских народов, все уважения собственных России польз от давних времен заставляли правительство помышлять о сем происшествии и желать сего события.

Измеряя существо его единственными нашими выгодами, мы не можем не признать всей их силы, но пользам царств земных, в правилах вечных, предустановлена другая мера, единая, истинная и непреложная: справедливость и неприкосновенность к общенародному праву. Во всех внутренних и внешних делах наших, положив себе сию истину в неподвижное основание, вследствие того и при настоящих расположениях о Грузии желаем мы прежде всего удостовериться:

Первое, действительно ли внутреннее положение сей страны таково, что с едиными силами своими не может она противостоять властолюбивым притязаниям Персии, ни отразить набеги облежащих ее горских народов, ни потушить внутренние вражды, междоусобною войною ей грозящие, что оставить ее царством отдельным и самобытным на произвол судьбы было бы не соответственно ни величеству империи, издревле ей покровительствующей, ни нашему великодушию.

Второе, на собственном ли убеждении необходимости и отечественной пользы основано было преклонение царства сего под российскую державу и единодушно ли все высшие состояния и народ признали поступок сей себе во спасение, или, увлекаемые предприимчивостию известного рода людей, уступили они страху замыслов и посторонним внушениям более, нежели истинному сознанию польз своих.

Возлагая на вас собрать на самом месте все сии удостоверения и на сей конец поручая вам отправиться в Грузию, мы несомненно надеемся, что, быв проникнуты началами, нас в деле сем руководящими, вы взойдете к самым первым его источникам, взвесите силу царства сего и сравните его с противодействием внешним и внутренним; вникнете в расположение ума народного, узнаете нужды его и следствия сих нужд в его желаниях; наконец, удостоверитесь, искренно ли убеждены они и пребывают в том мнении, что приятие их под российскую державу есть единое средство к их спасению, и тогда по удостоверению сему займитесь вы примерным положением для образования будущего в стране сей управления. Вы будете при сем иметь в виду, что не для России присоединяется сей народ к империи, но собственно для него; что не наших польз мы в сем ищем, но единственно его покоя и безопасности, а потому в положениях ваших об управлении не оставите вы принять в уважение права его, сообразиться с нравами, обычаями и умоначертаниями; словом, вы будете взирать на страну сию не так, как на страну полезных нам приобретений, но как на народ, взыскивавший присоединиться к империи для собственного его счастия и дабы в недре ее обрести конец несчастиям, его обуревающим».

Собрав все сведения на месте, Кнорринг должен был приехать в Петербург для личного объяснения с императором. До возвращения же его правительство не решало вопроса о присоединении Грузии, несмотря на то что послы прибыли уже в Санкт-Петербург с полномочием от народа.

Основываясь на том, что Грузия по манифесту императора Павла принята уже в подданство России «на вечные времена», уполномоченные просили о заключении торжественного обоюдного акта, как то им было обещано покойным государем. Представители народа просили содержать царство «в отеческом благопризрении», заботиться о благосостоянии народа, добровольно подвергшего себя вечному подданству, дать ему права и преимущества коренных подданных России и, наконец, защитить его от внешних и внутренних врагов.

«Мы же, налагая на себя новое подданство, обязуемся по оному нести и наблюдать, по возможности царства, все те службы, кои возлагаемы на нас будут».