История войны и владычества русских на Кавказе. Назначение А.П. Ермолова наместником на Кавказе. Том 6

Александр поручил ему сказать эриванскому хану, что он с русскими никогда не помирится и отправится в Эривань в феврале месяце, а может быть, и прежде, но что для выезда ему необходимы деньги. При переезде через границу посланные были задержаны, и у князя Цицианова найдено письмо царевича, в котором он писал Аббас-Мирзе, что намерен был немедленно отправиться в Персию, но выпавшие снега препятствуют этому. Князь Цицианов и его спутники были арестованы, и главнокомандующий требовал, чтобы в течение трех недель анцухцы непременно выдали царевича. В противном случае, говорил Ермолов, спутники князя Цицианова будут непременно казнены и непримиримым их врагам джаробелоканцам будет разрешено истребить жен, детей и имущество анцухцев[318].

Вместе с тем главнокомандующий писал Александру[319]: «От собственного поведения вашей светлости зависит теперь поселить во мне двоякие чувствования, т. е. чтоб я к особому моему удовольствию признал в вас сына покойного царя Ираклия, коего память весьма много почитается в России, и возымел бы к особе вашей все должное уважение, или принял бы невыгодные насчет вас заключения, как о беглеце, не заслуживающем никакого внимания, что весьма было бы для меня прискорбно. Не погневайтесь, впрочем, что я объясняюсь с вами так откровенно. Я солдат, привык идти всегда прямой дорогою и говорить то, что чувствует мое сердце. А потому не скрою перед вами и того, что если бы, паче чаяния, неблагоразумие ваше столь далеко простерло в вас дерзость, что вы осмелились бы не исполнить обещания, данного вами самому государю императору, и обратились бы опять к коварствам, то даже и тогда я ничего не предприму против особы вашей светлости для того, что я разумею вас совсем иначе, нежели как другие до сих пор вас разумели, и для того еще, что таковой поступок возбудил бы во мне справедливое к вам неуважение, похожее на самое презрение».

Письмо это и требование, предъявленное анцухцам, выдать царевича не произвели желаемого действия. Анцухцы отказались выдать Александра, отвечали, что не опасаются угроз главнокомандующего и будут иметь дело с одним только «кизлярским генералом» (Дельпоццо). Попытка Министерства иностранных дел помимо главнокомандующего войти в сношение с горцами через генерал-майора Дельпоццо сбила с толку анцухцев; они видели в нем единственного представителя русской власти и не признавали никого другого.

«Если ты поверишь, – писали они Ермолову[320], – лжи Ивана (князя Цицианова) и его сопутников, то от этого нам не будет пользы; мы сами не верим его словам и лжи и не поколеблемся, если ты даже решишься убить всех наших людей, которые в твоих руках. Клянемся великим Аллахом, что с нашей стороны никогда не воспоследует измены и коварства эмиру Александру-хану. Ты в своем письме требуешь, чтобы мы его отправили к тебе. Ей-богу, мы ему не изменим и не окажем коварства, если бы ты даже перебил всех наших людей, не исключая наших жен и детей. Этого дела от нас не жди. Мы исполним то, что нам повелел русский падишах. Вот наш единый путь: исполнение воли падишаха, который приказал нам слушать кизлярского генерала и которому также об этом приказано. Мы кроме его никого не послушаем. Если хочешь, отправь людей наших, которые при тебе и в твоих руках, к кизлярскому генералу. Мы отправимся и соберемся с ним и заключим мир; иначе делай как хочешь. Мы получили твое письмо, наполненное строжайших угроз, что ты сожжешь наши жилища, перебьешь наших детей. Ей-богу, мы не горюем от этого слова и не принимаем угроз, с какой бы стороны они ни были. Мы принимает только волю русского падишаха и не изменим ни тебе, ни другому. Если воля падишаха не исполнится, вина падет на тебя. Мы свои дела поручили ему».

Резкий и категорический отказ анцухцев заставил преданного нам тогда аварского хана явиться посредником в деле вызова царевича и в надежде на награду захватить его в свои руки. Ахмет-хан Аварский писал Ермолову[321], что он давно уже ведет переговоры с Александром, но он твердит одно: что если император окажет ему милость и пожалует кусок хлеба, то он сделается ему верным слугою. «Я переговариваюсь с Александром кротко, – прибавлял аварский хан, – дабы он доверился мне, и говорю ему, что я не оставлю ходатайствовать о нем у вас, великого сардаря, и что вы не оставите просить о нем государя, который простит ему вину и одарит его клочком земли или жалованьем или другими милостями, – одним словом, что он не останется без выгод, если явится ко мне. Он как будто полагается на мои обещания и говорит, что явится ко мне, когда откроется дорога через горы, и, по-видимому, раскаивается в неприходе к вам. Вот все его слова. Бог знает, правда или нет. Если вы пришлете лекарство, от которого человек умирает, съевши его в пище или питье, то, может быть, удастся употребить это смертоносное средство против такого известного изменника, хотя бы он находился и там (в Анцухе)».