История жизни бедного человека из Токкенбурга

Горе северному королю,[436] если он разъярит русского медведя! И Пруссия рано или поздно лишится защиты твоего гения. Низость предательства должна быть наказана. Селим[437] падет или станет просить мира (небеса должны разрушить планы монархов). Тогда помогай им Боже! Их подручные — все жалкие трусы. Французу хватает забот[438] у себя дома. Англичанин — беспощадный бог морей, который, как лев в своем логове,[439] не знает над собою никого и подстерегает добычу, не заботясь о том, из какой части света она происходит, от какого народа — друга или врага. Голландия давно в обиде на Пруссию.[440] Поляк рычит на привязи.[441] Когда-нибудь он непременно разорвет свои узы и вырвется на свободу.

О, великий Фридрих, справедливый государь, взгляни на эту суматоху! Смотри, в какой хаос обратится все это. О, ниспошли своего духа-хранителя, чтобы замкнуть пасть льву междоусобиц! Тебе известно, какие потоки крови пролило уже чудовище, именуемое равновесием. Если твоим прусским героям хочется per vorce[442] доказать свою храбрость, пошли их туда, за испанские горы.[443] Пускай они перевалят эти горы и поведут охоту per vorce* на адские разбойничьи гнезда монастырей и пыточные подвалы инквизиции, измышленные злорадством адских сил. Пускай они набросятся на «Германдат»[444] и заставят ее отпустить своих узников на волю, как пресловутую мадам Бастилию[445] в Париже. Тогда возликуют небеса и возвеселятся ангелы и воспоют славу немецким героям, спасителям человечества.

О, как задрожат, затрепещут они, прячась в свои норы, эти святые пройдохи, палачи в рясах, когда завидят они прусские эскадроны «мертвая голова», усачей в рыже-зеленых мехах,[446] когда загремят связки ключей и услышат они: «Выходите на свет, бедные жертвы адской фурии,[447] укажите нам ваших палачей. Мы отомстим за вас». О, как возрадуются они, бедные узники, несчастные жертвы адской фурии! Руки и ноги станут они лобызать своим спасителям и воспоют осанну.[448]

А вся эта черная банда,[449] эти дьяволы во плоти, которым достало наглости распоряжаться людскою совестью — тем сокровищем, каким Создатель одарил каждого из сынов человеческих, дошедшие до того, чтобы адскими пытками вырывать у бедных узников их самые сокровенные мысли, те мысли, которых, возможно, у них даже и не бывало! О, взгляни, Фридрих, друг человечества! Некоторые из этой черной банды изгнали тебя из Элизия и сослали в Тартар.[450] Разумеется, ты всего лишь посмеешься над этим и даже не удостоишь взглядом эти тонзуры.[451] А там Харон положит предел их власти.

О, ниспошли нам своего доброго гения, чтобы он воодушевил силы, которым дорога терпимость, и объединил бы их общей клятвою стереть с лица земли сие ужасное чудовище (инквизицию). Возвратить людям свободу, которой одарил их Создатель и которой они были лишены самым Подлым образом. Великий Фриц![452] Сохраняя свое величие в царстве теней, ты несомненно знаешь этого стоглавого зверя с миллионами рогов,[453] и тебе известно, какие смертельные зрелища любит он устраивать от века, известно (веришь ли ты в Откровение или нет, но это правда!), что смерть всех пророков исходила только от первосвященников, что это они приговорили величайшего учителя нашего к крестной казни и они же устраивали с тех пор множество кровавых бань, уничтожив бесчисленное множество лучших людей и не постыдившись даже наложить свои кровожадные руки на чело помазанников Божьих.[454]

Ты и сам, великий Фриц, едва спасся от их западни.[455] В той же державе, где угнездилось это змеиное отродье и обрело верховную судебную власть, даже суверенный властитель не осмеливается обнаружить свои веротерпимые взгляды. Даже главе церкви, такому как Ганганели,[456] стоило только высказать более или менее человечные взгляды, как тут же пришлось расплатиться за это жизнью.

Смертельная болезнь Иосифа — настоящая ли она, одному небу ведомо. Каждый может думать что угодно. Одно известно точно — что черная адская банда имеет в запасе достаточно яда, убивающего быстро или медленно, смотря по обстоятельствам, яда, который проникает сквозь самые толстые стены и валы, который не смогут остановить ни печати, ни запоры, ни тысячи стражей. Пройдут еще века, прежде чем кто-нибудь из испанцев отважится обезглавить эту Гидру.[457]

О, взгляни на наш мир, великий Фриц, пошли своего доброго гения в Иосифовы Нидерланды,[458] где эти гусеницы пожирают все ростки здравого смысла! О, пролейся росою, уничтожь этот сброд, эту заразу всего человечества! Услышьте воздыхания людские, о, вы, высшие силы!

ИЗ «ЕЖЕДНЕВНОЙ КНИЖКИ НА 1798 ГОД»

Январь

В книжку эту не будет вписано почти ничего, что не касалось бы моего отечества Тоггенбурга,[459] да разве что еще событий, связанных с нашей Гельвецией.[460]