История жизни бедного человека из Токкенбурга

С самого начала французской революции был я уверен в том, что много еще перемен произойдет в Европе, много событий и достойных удивления происшествий случится, пока счет лет дойдет до 1800. Да и по сей день все жду, что и в Гельвеции, включая и отечество мое Тоггенбург, начнутся важные перемены, что по всему уже видно. Повсеместно видны и слышны политические волнения.

В Аарау давно уже собрались представители всех мест конфедерации и продолжают совещаться об общественном благе республики Гельвеции. Соседняя с нами новосозданная республика делает уже угрожающие жесты в сторону Швейцарии. Представители в Аарау постараются всеми силами предотвратить разрыв с Францией. Но на всякий случай надо держать войска наготове. Что до аристократических правительств,[461] то им придется сперва наладить отношения со своим крестьянством, уступить ему побольше свободы, чтобы оно захотело защищать свою территорию.

При этом из всех кантонов доходят слухи о сильных волнениях. Да и наш Тоггенбург очень пристально следит за всеми этими событиями, чтобы и на свою долю получить немного больше свободы.[462] <...>

В феврале РЕВОЛЮЦИЯ В ТОГГЕНБУРГЕ

О ней хочется сделать запись прежде всего. Поскольку это такое событие, какого ни я сам, ни предки мои никогда не переживали. Уже начиная со спора жителей Госсау[463] с монастырем Санкт-Галлен некоторые общины Тоггенбурга выражали сильное желание получить больше свободы, а некоторые — даже отделиться полностью. Большая часть общин была, однако, довольна тем, что есть, и хотела бы оставить все по-старому, разве только откупиться от некоторых тягот. Так это оставалось до прошлого месяца, когда наши депутаты возвратились из Шварценбаха не солоно хлебавши,[464] жалуясь на несговорчивость депутатов, представляющих сторону князя-аббата. Между тем пришло обращение к общине Ваттвиль от беспокойных общин с призывом положить начало движению общин за свободу Тоггенбурга и самой добыть для себя то, в чем ей упорно отказывают. Главы нашей общины устроили сход вместе с другими в Л.,[465] где, как было договорено, должны были проходить собрания общин.

В воскресенье, 28-го, о сходе было объявлено в Ваттвиле, а во вторник, 30-го января, он уже состоялся. Собрание было весьма многолюдным, пришло много народа из других общин. Произносились пространные речи, был зачитан призыв и обсуждалось нынешнее положение дел. Приводились примеры того, как повсеместно устанавливаются свобода и равенство, в том числе и на нашей швейцарской земле. Как началось все с Базельского кантона, который провозгласил и письменно закрепил свободу и равенство своих граждан. Как вся франкоязычная часть Бернской земли объявила себя независимой и перешла под защиту французов,[466] как всюду, во всех кантонах, происходят большие волнения, и все одушевлены идеей свободы, зачем же нам оставаться в стороне? И т.д. и т.п.

После этого было предложено всем участникам: пускай не поднимает руку тот, кто не решился твердо, как вольный тоггенбуржец и истинный швейцарец, стать на защиту свободы, жертвуя собою и своим имуществом. Во время всей этой церемонии стояла торжественная тишина, совершенно необычная для таких собраний. И свобода получила явственное большинство голосов. Можно сказать, что ни одна рука не осталась неподнятой, не было сопротивления, не было возражений вслух! Не то чтобы уж в нашей общине Ваттвиль мало имеется людей, что придерживаются другого мнения и хотели бы, чтобы все оставалось, как прежде, полагая, что тоггенбуржцы — это не тот народ, который способен сам управлять собою. Но они мудро предпочли не появляться на собрании общины и умыли руки[467] в знак своей непричастности.

Затем избрали нескольких комитетов,[468] или народных представителей. Зазвучали музыка и веселые песни. Были устроены процессии, и ходили по улицам с плясками и пением песен о свободе. Принесли «дерево свободы» и установили его с музыкой и плясками на той самой площадке, где собиралась община. Оно было украшено «шапкою свободы», флагами и трехцветными лентами.[469]

И по всему краю словно низовой пожар[470] пронесся. В четверг, 1-го, в центре Лихтенштейга под «деревом свободы» прошел такой же сход всей общины с теми же формальностями, церемониями и с тем же успехом в присутствии нашего ландфогта фон Мюллера.[471] Будучи, как он сам сказал, последним ландфоггом в Тоггенбурге, он произнес превосходную прочувствованную прощальную речь, тронувшую до слез почти всякого из нас, и в конце ее он поздравил нас со свободой, если только мы найдем ей достойное применение, чего он пожелал нам самым серьезным образом, призывая нас помнить о мире и единении и убедительно объяснив нам, в чем, собственно, состоит подлинная свобода.