История знаменитых преступлений

Также приведу тебе в пример жизнь и поступки моего отца, о котором ты слышал мало, потому что, когда ты родился, его уже не было на этом свете. Но из всех моих детей только ты похож на него и внешне, и по духу. Когда случилось несчастье и родной город его сгорел дотла, все имущество – и родительское, и его собственное – пропало. Отец его умер от горя, когда стало ясно, что семья осталась без крыши над головой, ведь пожар случился в доме по соседству, чтобы затем перекинуться на остальные дома. Мать его, прикованная к постели болью и ужасными судорогами, на протяжении шести лет, насколько ей позволяло здоровье, кормила трудом своих рук трех младших дочерей, а сам он поступил простым приказчиком в крупный торговый дом в Аугсбурге. Нрав у него был живой и, вместе с тем, уравновешенный, что не могло не понравиться новому патрону. И вот, поднаторев в ремесле, для которого он не был рожден, мой отец вернулся к родным с сердцем чистым и незапятнанным, дабы стать опорой для матери и сестер.

Человек может много, когда стремится сделать многое. Подкрепи мои молитвы делами, а остальное да пребудет в руках Господа».

Предсказание этой пуританки сбылось: очень скоро ректор Зальфранк получил преподавательскую должность в Райхенберге, куда Занд за ним и последовал. Там его и застали события 1813 года. В марте он написал матери следующее:

«Вы не представляете, дорогая моя матушка, как спокойно и радостно у меня на душе с тех пор, как я позволил себе поверить в освобождение родины, ведь все вокруг говорят, что до него рукой подать, – родины, которую я в своем доверии к Господу уже заранее вижу свободной и сильной; родины, ради блага которой я готов принять самые страшные истязания и даже смерть. Найдите в себе силы пережить этот тяжелый момент[35] и, если беда все-таки затронет наши благословенные края, обратите очи свои к Всевышнему, а потом полюбуйтесь природой, столь прекрасной и богатой. Доброта Господня, спасшая и охранившая стольких людей во время тридцатилетней войны, и по сей день с нами. Что до меня, я надеюсь и жду с нетерпением».

Битва под Лейпцигом[36] оправдала ожидания Занда. А потом наступил год 1814-й, и он решил, что Германия наконец свободна.

Десятого декабря того же года Карл Занд уехал из Райхенберга. Местная профессура охарактеризовала его следующим образом:

«Карл Занд относится к тем немногим избранным, кто в равной мере наделен ясным умом и возвышенными душевными качествами; в прилежании и усердии он превосходит всех своих соучеников, чем и объясняются стремительные и глубокие достижения его во всех философских и филологических дисциплинах; и только лишь в математике ему еще предстоит приобрести некоторые познания. Самые сердечные пожелания учителей сопутствуют ему при выпуске.

Райхенбург, 15 сентября 1814 г.

Й. А. Каин, ректор и преподаватель первого класса».

Но именно родители Занда, и в особенности его мать, подготовили благодатную почву, в которую преподаватели посеяли семена знаний. Карл это прекрасно понимал и незадолго до своего отъезда в университет Тюбингена, где планировал завершить курс теологии, необходимый для получения духовного звания, ибо он решил стать пастором, написал им следующее:

«Признаю́, что обязан вам, как и братья мои, и сестры, той прекрасной и значительной частью моего воспитания, которой, как я заметил, недостает большинству окружающих меня людей. Только Небо может вознаградить вас за это сознанием, что вы исполнили свои родительские обязанности, наряду со многими другими, таким благородным и возвышенным образом».

Навестив брата в Санкт-Галлене, Занд приехал в Тюбинген, привлеченный, главным образом, славой Эшенмайера[37]. Зима прошла спокойно, не принеся иных событий, кроме его вступления в корпорацию буршей под названием «Тевтония». Потом пришли пасхальные праздники 1815 года, а вместе с ними – ужасная новость о том, что Наполеон высадился в бухте Жуан. Тотчас же вся студенческая молодежь Германии, способная носить оружие, объединилась под знаменами 1813-го и 1814 годов. Занд последовал общему примеру – с тою лишь разницей, что товарищами его двигало воодушевление, а им – спокойная, взвешенная решимость.

По этому случаю вот что он пишет в Вундизель:

«22 апреля 1815 г.

Дорогие родители!

До сих пор я прилежно внимал вашим отеческим поучениям и советам моих добрейших учителей; до сих пор я стремился стать достойным воспитания, которое Господь ниспослал мне через вас, и обрести знания, которые позволили бы мне распространять по моей стране Слово Божье. Поэтому-то я и могу сегодня со всей откровенностью сообщить вам решение, мною принятое, в уверенности, что вы, как нежные и внимательные родители, примете его спокойно и, как истинные немцы и патриоты, одобрите его и не станете пытаться меня отговорить.