История знаменитых цитат

Многим руководителям по вопросам операций и обработки данных «база данных» представляется светом в конце длинного и темного тоннеля. Но (…) нужно многое изменить в способах мышления и управления, прежде чем мы сможем убедиться, что этот свет в конце тоннеля – не свет приближающегося поезда.

(«Datamation», январь 1977 г.)

17 сентября 1981 года в Комитете по экономике обеих палат Конгресса состоялся следующий диалог между сенатором Маком Меттингли и экономистом Уолтером Хеллером, критиком «рейганомики»:

МЕТТИНГЛИ: …Частный сектор крайне заинтересован в том, чтобы увидеть в свете в конце тоннеля…

ХЕЛЛЕР: Позвольте! Уолл-стрит, кажется, того мнения, что этот свет в конце тоннеля – не дневной свет, а свет приближающегося поезда.

В 1989 году в печати цитировалось высказывание Джона Куинтона, президента британского банка «Барклайс»:

– Банкиры порою смотрят на политиков как на людей, которые, увидев свет в конце тоннеля, заказывают прокладку еще нескольких тоннелей.

Американскому экологу Барри Коммонеру (1917–1993) приписывается изречение:

Если вы видите свет в конце тоннеля, значит, вы смотрите не в ту сторону.

До нас «свет в конце тоннеля» дошел поздно. По-настоящему известным в СССР этот оборот стал лишь после выхода на экраны кинодетектива «Свет в конце тоннеля» (Рижская киностудия, 1974).

Сжечь – не значит опровергнуть

С середины XX века эти слова обычно приписываются у нас (но не в остальном мире) Джордано Бруно. Так он будто бы сказал то ли при оглашении приговора, то ли на церемонии казни.

Приговор был оглашен 8 февраля 1600 года в римской церкви Святой Агнессы. Согласно свидетельству очевидца, Каспара Шоппе, выслушав приговор, Бруно с угрожающим жестом заявил своим судьям:

– Вероятно, вы с бо́льшим страхом произносите приговор, чем я выслушиваю его.

Казнь состоялась 17 февраля на римской Площади цветов, но там Бруно сказать ничего не мог: согласно официальному сообщению, язык казнимого был «подвергнут аресту по причине его свирепых слов». Говоря попросту, Бруно привели на казнь с кляпом во рту, памятуя о его поведении при оглашении приговора.

Мысль, приписываемая Джордано Бруно, принадлежит французскому гуманисту XVI века Себастьяну Кастеллио. В 1554 году, под впечатлением казни Мигеля Сервета женевскими кальвинистами, он опубликовал трактат «О еретиках». Здесь говорилось:

Убить человека – не значит опровергнуть учение; это значит только убить человека.

Вера доказывается не сожжением людей на костре, но восхождением на костер ради своей веры.

Сервет был сожжен 27 октября 1553 года. В эссе Хорхе Луиса Борхеса «История вечности» (1933) он говорит своим судьям:

– Меня сожгут, но это лишь эпизод. Мы продолжим нашу дискуссию в вечности.

Эту фразу Борхес привел со ссылкой на легенду, будто бы услышанную им в Женеве.

А фраза «Сжечь – не значит опровергнуть» появилась как вариант исторической фразы Камила Демулена «Сжечь – не значит ответить».

В декабре 1793 года, когда якобинский террор шел по нарастающей, Демулен начал выпускать газету «Старый кордельер», где говорилось о необходимости милосердия, а Робеспьер иносказательно осуждался. 7 января 1794 года на заседании Клуба якобинцев Робеспьер предложил сжечь последние номера «Старого кордельера». Демулен возразил:

– Робеспьер сказал, что нужно сжечь все номера моей газеты; я отвечу ему словами Руссо: «Сжечь – не значит ответить!»

(Согласно «Journal de la Motagne» от 11 января 1794 г.)

У Руссо этих слов нет. Однако с середины XVIII века они нередко встречались во французской публицистике. Парижский парламент (высшая судебная инстанция при Старом режиме) регулярно приговаривал к публичному сожжению издания различного рода; чаще всего это были памфлеты и полемические брошюры. По этому поводу и возникла фраза «Сжечь – не значит ответить» («Bruler n’est pas repondre»).

Скелет в шкафу