Историки Французской революции

Спасибо, мой дорогой друг, за то, что Вы подумали обо мне в связи с оттиском статьи «Два трудных случая восстановления угасшего текста»[1079]. Я уже прочел с интересом Вашу справедливую критику книги Мартена («Появление книги») в «Пансэ» [1080].

Спасибо за все. Очень сердечно к Вам,

[подпись]

С. 11.

7

Париж, 14-XII-[19]63 г.

Дорогие друзья[1081],

Вот уже скоро три недели, как я вернулся назад во Францию. Я бы хотел Вам написать тотчас же для того, чтобы поблагодарить Вас за Ваш такой сердечный прием. Но я был завален делами – наверстывание отставания в работе, подготовка курсов. И сейчас Ваши открытки в связи с приближающимся Новым годом доставляют мне Вашу сердечную дружбу.

Нет смысла Вам говорить, насколько я был доволен знакомством с Вами и насколько я был тронут Вашей любезностью во время моего пребывания в Ленинграде. Поскольку сезон поздравлений наступил, и Вы мне уже отправили Ваши пожелания, первым из моих пожеланий будет то, чтобы эта дружба была развита, чтобы Вы смогли скоро приехать или вновь приехать в Париж, чтобы и я смог бы побывать в Ленинграде не так уж скоротечно.

Я естественно добавляю к Вашему пожеланию мои самые сердечные пожелания здоровья, труда, удачи. Моя супруга присоединяется ко мне и благодарит Вас за Ваши столь сердечные пожелания.

Именно для г[осподина] Люблинского: Ваше сообщение о деле Калласа будет опубликовано с примечаниями г[осподина] Помо (г[осподин] Булуазо согласовал этот вопрос) в номере 1 за 1964 г. в наших «Исторических анналах»[1082]. Не имеет смысла повторять Вам обоим, как одной, так и другому, что Ваша, но не важно, какая статья о всецело занимающем нас периоде и сюжетах, будет желанной для нашего журнала.

До свидания, дорогие друзья. Спасибо еще раз. Все наши самые сердечные пожелания в связи с Новым 1964 годом.

Всего Вам доброго,

[подпись]

P.S. – Я Вам отправил, пятнадцать дней тому назад, «романы» Дидро (в том числе «Племянник Рамо»), в отличной коллекции «Классики Гарние». Я надеюсь, что этот том до Вас дошел, высказывая Вам всю мою дружбу.

С. 14–15.

Глава VII Доклад В.М. Далина «О Тарле» [1083]

Вниманию читателей «Французского ежегодника» представляем сохранившуюся в Архиве Российской Академии наук стенограмму доклада Виктора Моисеевича Далина «О Тарле», с которым он выступил на заседании Общества историков-марксистов при Коммунистической академии Центрального Исполнительного Комитета СССР 2 февраля 1931 г.

Евгений Викторович Тарле был в 1920-х гг. широко известным в международных научных кругах историком, автором ряда фундаментальных монографий по Новой истории Франции. Однако и его не обошли стороной испытания, выпавшие в те годы на долю многих его соотечественников. 28 января 1930 г. он был арестован по пресловутому «Академическому делу»[1084] за якобы осуществлявшуюся им контрреволюционную, антигосударственную деятельность – участие в якобы руководимом С.Ф. Платоновым «заговоре» в целях реставрации монархии[1085]. ОГПУ утверждало, что в будущем монархическом правительстве Е.В. Тарле должен был получить пост министра иностранных дел, что, по мнению В.А. Куманева, было обусловлено прекрасным владением им основными европейскими языками[1086].

Ситуация в советской исторической науке 1920-х гг. характеризовалась временным сосуществованием старой, дореволюционной школы историков и новой, находившейся в стадии становления марксистской школы, формировавшейся, как с удовлетворением отмечал ее лидер М.Н. Покровский, путем интенсивной идеологической накачки молодых, но уже профессионально подготовленных научных кадров: «Многие из этих “молодых’à – уже настоящие, сложившиеся работники, дающие солидную научную продукцию, и мы, конечно, должны для них создать настоящую здоровую политическую атмосферу, большевистскую атмосферу»[1087].

Как заметил А.В. Гладышев, уже «с 1921 г. началось наступление советской власти на науку. Общество историков-марксистов проложило водораздел между старыми специалистами и марксистами. Постепенно формируется концепция “исторического фронта”. Борьба с представителями “старой школы’à в исторической науке была связана с внутрипартийной борьбой: с “правым уклоном”, с нарастающим враждебным отношением к буржуазным специалистам. Надо было поставить под контроль историческую науку»[1088].