Исцеление духовных болезней. Введение в аскетическую традицию Православной Церкви

Любовь (ἀγάπη, ἔρως, caritas, dilectio)[4983], которая представляет собой неразделимые любовь к Богу и любовь к ближнему[4984], составляет сущность христианской жизни[4985], и тем более потому, что Бог есть любовь (1 Ин. 4, 8. 6), как Святой Дух открыл апостолу Иоанну. Преподобный Максим Исповедник пишет: «Многие говорили о любви, и очень много. Но если ты ее ищешь, то найдешь только у учеников Христовых, единственных, кто имел наставником в любви саму истинную Любовь, такую, о которой сказано: Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто (1 Кор. 13, 2)»[4986]. А вот слова Григория Богослова: «Если спросят нас: «Чему вы поклоняетесь и служите?» — то мы ответим без колебаний: «Любви» ибо наш Бог есть любовь (1 Ин. 4, 8. 16)»[4987].

В любви умещается и исполняется вся жизнь христианина. Она является первой и важнейшей заповедью[4988], на которой основываются и к которой сводятся в итоге Закон и Пророки[4989]. Она есть сумма всех заповедей[4990], исполнение закона (Рим. 13, 10) в его сущности[4991] и его полнота, его итог[4992]. Имеющий любовь исполняет все заповеди[4993], потому что она подразумевает и объемлет их все. Любовь, по словам преподобного Максима Исповедника, «сводит ко всеобщему принципу то, что есть частного в заповедях, что добрая воля Божия собрала в ней по единому образцу и что Его Провидение распределило, начиная с нее, множеством способов»[4994].

Поскольку исполнение заповедей имеет целью обладание добродетелями, постольку равнозначным будет сказать, что любовь является важнейшей из важнейших добродетелей[4995] и вершиной всех[4996], их совершенством[4997], головой человека, пришедшего в меру возраста Христова (Еф. 4, 13), что она составляет здание добродетелей[4998], но также причиной, и основанием[4999], и вершиной всех добродетелей[5000]. Из этого уже ясно, что любовь — это «итог делания»[5001].

Любовь приходит вслед за бесстрастием, так как предполагает не только обладание всеми добродетелями, но еще и отсутствие страстей. Ибо, как мы покажем далее, человек не может по-настоящему любить Бога и ближнего, как самого себя, пока у него сохраняется какая-либо страстная привязанность к миру и самому себе.

То, что любовь предполагает бесстрастие, совсем не означает того, что человек вовсе не может любить Бога и ближнего прежде стяжания бесстрастия, очень трудно достижимого и редко встречающегося. Только совершенная любовь обусловливает бесстрастие. И именно совершенная любовь составляет совершенство духовной жизни[5002]. Но любовь тем не менее является непосредственной обязанностью для каждого человека с самого начала его подвижнического пути; это также означает, что она является первой заповедью.

То, что любовь содержит в себе все заповеди и включает в себя все добродетели, подразумевает и обратную связь, а именно: исполнение каждой заповеди и жизнь в соответствии с каждой добродетелью включает в себя и саму любовь в какой-то мере. Иными словами, порядок построения нашего исследования, согласно которому мы вынуждены рассматривать любовь после всех добродетелей и даже после бесстрастия, не заставит нас забыть о том, что и у любви есть свои степени[5003] и что ее нужно по-разному описывать применительно к каждому уровню духовной жизни и соотносительно лечению каждой страсти и приобретению каждой добродетели или [описывать] как средство исправления патологического использования каждой душевной силы или способности и принуждения их к здоровому действию, то есть согласному с их природой. Так, например, мы видели, что любовь может рассматриваться как средство против блуда и сластолюбия и, соответственно, как добродетель вожделевательной части души, а также как лекарство от гнева и, соответственно, как добродетель раздражительной части души. Мы увидим, как любовь, обусловливая духовное познание, становится основным врачевательным средством органов познания и главным лекарством против неведения.

1. ДУХОВНАЯ ЛЮБОВЬ К СЕБЕ