It's not about age (СИ)

Что касается моей личной жизни, рассказа о которой она потребовала взамен на свою басню, то я бы предпочел промолчать. Но вряд ли мне бы удалось сделать это в присутствии Гвендолин. Маленький демон начал задавать такие вопросы, как: «Во сколько лет у тебя был первый поцелуй?»; «Как звать твою первую девчонку?»; «Как давно не было у тебя секса?»; «Сколько всего было у тебя девчонок и в том, и в том деле?».

Иногда меня настораживало ее поведение, далеко не свойственное маленькой девочке, а иногда наоборот, я глубоко сомневался, что ее развитие не остановилось на пятилетнем уровне. Думаю, сейчас меня способен понять лишь я сам. Наблюдать в ней маленького, распущенного, казалось бы, ребенка, далеко не признак нормального психологического состояния. И я полностью принимаю тот факт, что на данный момент мне не по себе. Виновата ночь, медленно уступившая утру. Солнце поднимается, разбросив свои яркие лучи на землю, а глаза мои закрываются. Не в моем это стиле ― поздно ложиться спать, но иногда я позволял себе такую отраду. А может, вовсе наоборот. Нарушается драгоценный режим сна, а значит и здоровье само собой.

Моя девушка любит сидеть до утра, либо же развлекаться до рассвета в компании своей сестры и подруг. Ее сестра ― Софи (и, кстати, сестра-близнец) невеста (уже несколько лет) моего хорошего друга ― Сэма. Тот тоже любитель посидеть до утра. Иногда люди считают меня скучным, поскольку я живу «старомодно». Возможно, в этом есть доля правды. Но невозможно не выделить хотя бы один плюс. Когда народ не высыпается, бродя утром по Бесстрашию, как свежее привидение, я с самодовольной улыбкой иду им навстречу (а самое главное, что улыбка моя ― совершенно искренняя). Софи (напоминаю, сестра моей девушки и невеста друга), кстати говоря, тоже любитель рано ложиться, хотя иногда не прочь посидеть до утра в своей веселой компании. Но Сафине по душе, конечно же, веселые ночи. Да и вообще ей нравится веселая жизнь, как и ее сестре, между прочим. И я рад, что моя девушка перевоплотилась в неугомонную девчонку. Превратилась из грустной, скучающей девочки. Хотите знать, почему она грустила с самого раннего детства? Проблема была в ее сестре. Она ощущала, что для жизни создана лишь ее сестра, которую невозможно отличить от самой Сафины. Даже голоса были схожи, не говоря уже о телосложении. Многие завидовали им: девочки были прекрасны; «гламурные цыпочки», как их любили называть завистницы; обе блондинки следили за собой, несмотря на то, что природная красота сделала их необычайно дивными.

И хотя прекрасна моя девушка, красота Гвендолин не может не превзойти ее красоту. И не только красоту я наблюдаю в Гвен, но кое-что большее, чем просто красивая внешность. Нет, это не то, о чем вы подумали. Конечно же, это не ее дикое поведение. А то, что хранится в ее сердце, готовясь выйти наружу. И я искренне надеюсь, что произойдет это не в старости, когда мой пепел уже развеет ветер по всему миру, а в скором времени. Будь я помладше, однозначно бы добился ее в подростковом возрасте. Но дорасти она до своих жалких шестнадцати лет, мне перевалит за сорок. И тогда мне, возможно, доступны будут лишь те леди, с которыми я смело оглашу девиз: «Будем счастливы! И умрем в один день!». Вряд ли нужно объяснять, почему я не мечтаю о дне, когда жизни наши с Гвен обрушатся. Все и так предельно ясно. Если это, конечно, не трагедия, катастрофа, авария. Но тогда это уже скорее пессимизм, нежели оптимизм. А я бы предпочел жить оптимистично. Так проще, согласитесь.

Спустя еще, скажем, полчаса, малышка успокоилась: перестала задавать вопросы, без умолку чесать языком, ерзать, как уж на сковороде. Однако сейчас я бы предпочел бодрствовать, чем спать. Обычно, когда я не ложусь вообще, чувствую себя гораздо лучше, чем когда ложусь на час, другой.

И снова к Гвендолин. Она лежит напротив меня, хлопая своими глазами, и слегка подобрав под свое тельце одеяло. Уже сейчас я могу увидеть ее, понять, что она требует своим взглядом (или же вовсе удовлетворена всем). Мои глаза не хотят закрываться, в отличие от слипающихся глаз Гвен.

― Поспи, ― предлагаю ей я. ― Разбужу, когда нужно будет уходить.

Но в ответ она лишь мотает головой, не издав ни одного звука (похоже, ее энергии иссякли). Но это к лучшему. И хотя спокойная Гвендолин мне нравится до одурения, эмоциональная Гвен также одурманивает мое сознание. Ведь именно в таком состоянии она напоминает мне свое поведение в «мишкины вечера» (так мы с ее братом называли пьесы о похотливом медведе). Она радовалась, визжала и смеялась. Что ж, этого было достаточно, чтобы мое настроение поднялось до самого максимума. Странно, что детей я недолюбливаю, а вот для Гвендолин пришлось сделать исключение (хотя не было у меня никакого выбора: полюбить ее или нет). Это произошло непроизвольно.

― Я не хочу спать.

― А ты постарайся захотеть, ― на выдохе разочарования произношу я.