It's not about age (СИ)

Не прошло и секунды, как вдали послышался тяжелый гул приближающегося поезда. Этот гул словно говорил нам, что пора готовиться к прыжку, и я готов, как всегда. Единственная проблема, ― сидящая на камне малявка, которая не осознает, что единственный способ оказаться внутри вагона ― совершить прыжок. Должно быть, этот способ придется ей не по нраву, особенно сейчас. Но, к моему сожалению, поезд не остановится, а лишь замедлит ход.

― Поднимайся. Нужно будет прыгать, ― говорю я ей, но она делает испуганную гримасу и мотает головой, как я и думал.

― Но я не могу и шага нормального сделать.

Мне прекрасно известно, что она сейчас опять захнычет, если я настою на своем. Подойдя к ней и, встряхнув ее как следует, чувствую, что она намертво вцепилась в мою руку и ждет. Показался поезд, и я начинаю бежать, ощущая повисшую на моей руке Гвендолин. Из-за этой обузы я еле добегаю до последнего вагона и, закинув ее, запрыгиваю сам. Все произошло слишком быстро, и только сейчас я осознаю всю опасность и безумность произошедшей ситуации. Я мог иметь неосторожность не удержать ее. Но все позади. Дверь закрыта, и мы оба в вагоне. Гвендолин забилась в противоположный выходу угол и уже медленно подымается на ноги. Я располагаюсь неподалеку от нее, и при свете тусклой лампы бросаю на нее свой взгляд. Влажные локоны ее светло-русых волос прикрывают глаза того новорожденного создания, которое я держал в своих дрожащих, от бушующей во мне страсти, руках. Когда она убирает свои волосы за спину, я окончательно погружаюсь в ее прекрасные очи, в которых узнаю ту самую Гвендолин, которая побуждала во мне желание жить, ярко улыбаясь и громко хохоча над своей любимой игрушкой ― маленьким, плюшевым, мишкой. Я подарил его ей, как последнее воспоминание из детства. Несчастливого детства, я бы отметил. Эта игрушка, которую я даровал Гвен, была единственной игрушкой моего детства. И все, что оставалось сделать мне, чтобы окончательно распрощаться с детством, ― покончить с этой жалкой игрушкой, дразнящей во мне чувство зависти к другим детям, чье детство удалось на славу. Этот подарок пришелся по нраву моей юной подружке, она приняла это дарование и с тех пор радовалась, когда мы с ее старшим братом устраивали кукольное шоу с участием злобного медведя, похитившего невинную девчонку, отправившуюся в лес.

Гвендолин медленно, но уверенно встала на ноги, даже не подозревая, что на ее смотрит тот самый человек, который питал к ней таинственные чувства на протяжении ее первого года жизни с небольшим хвостиком. Поезд поворачивает, и Гвендолин, не сохранив равновесие, летит на меня. Поворот был не столь резким, устоять было можно вполне.

― Тебя хоть ходить научили? ― спрашиваю, пытаясь отстранить ее от себя.

Виноватый взгляд сверлит меня так, что я отворачиваюсь и смотрю в окно. Черный квадрат. Ничего не видно. Скорость невозможно ощутить, и если бы я был глух и не знал, что мы в движении, то вероятно, посчитал бы, что мы стоим на месте. Гвендолин садится на свою пятую точку, аккуратно поднимая колено, и устраивая его удобней.

― Почему ты согласился помочь мне? Ты же был занят.

― Игра шла под конец.

― Так почему? ― настойчиво требует ответа.

― Завтра утром у меня есть дела в Эрудиции. И не только у меня, ― ухмыляюсь. ― Но это неважно. Это единственная причина, по которой я согласился.

Откровенно заулыбавшись, она кладет свою голову на мои колени. Я поднимаю бровь в недоумении, потому что до нее никто не позволял себе это. Уже было, решив убрать ее голову с моих ног, я замечаю, как она зевает и поднимает взгляд на меня. Тот самый взгляд, который пронзал мою душу одиннадцать лет назад. Взгляд новорожденного, дивного ангела, спустившегося с небес, чтобы спасти меня, тонущего в кромешной тьме.

― А сколько еще ехать? ― нарушает тишину вопросом.

― В районе тридцати минут, ― удовлетворяю ее любопытство.

Я чувствую телом, как она положила свою тонкую руку на верх моей ноги и устроилась удобней. Удобней для себя, конечно же, а не для меня. Но постепенно все яркие и контрастные чувства исчезли, уступив размышлениям. Я даже не поинтересовался ее родителями, чтобы точно быть уверенным в том, что это именно та Гвендолин, которую я знал. Ее глаза все рассказали, и теперь ответ очевиден мне. Да, это именно та девочка, с которой меня связывает не только мертвая дружба с ее братом, но нечто другое. То, что невозможно объяснить. Это не подвластно мне, как бы я ни старался скрыть своего интереса к ней.

Что ж, в ее распоряжении очень много лет, чтобы реализовать себя в этом обществе: найти подходящего мужчину; завести детей; начать карьеру. Но для меня врата в новую жизнь без мыслей, таящих в себе мою Гвендолин закрыты с тех пор, как я впервые увидел ее. Меня связало с ней что-то то, что не дает мне покоя даже сейчас. Каким бы ни было мое желание провести с ней всю свою жизнь, истина мне известна: я не для нее, разумеется. А она не для меня.