It Sleeps More Than Often (СИ)

Юбка платья давно задралась, а лиф оказался приспущен, обнажённую грудь холодило ночным ветерком, а ладони — прохладной поверхностью капота. В тёмной глади лобового стекла ей виделся размытый силуэт епископа, и по его нечётким движениям она углядела, как он расстёгивал брюки. Он не раздевался — всё как обычно. Должно быть, он стесняется своего тела, а может — просто не любит выставлять себя на показ. Первый же толчок заставил девушку податься вперёд и упереться в капот животом. Лоренц медлил, сперва и вовсе почти не двигаясь — застыв внутри неё, словно давая ей время к нему привыкнуть. Когда же движения стали ощутимее, она совсем расслабилась — думала, будет больно, после скольких там лет? Но больно не было — было тепло, но чего-то не хватало. Лоренц двигался плотно, но медленно, задевая её глубоко, но не резко, и Катарина улеглась на капот, позволив груди и щеке тереться о чёрную сталь. Сама не заметив, она простёрла руки назад, и он взялся за них, а сестра плавно потянула его на себя. Когда же он оказался сверху, плотно зажав её белое тельце между собой и машиной, она расслабилась окончательно. От машины пахло металлом и дорожной пылью, а от Лоренца — парфюмом и вином, едва уловимо. Его рук она из своих не выпускала — будто боялась, что он отольнёт, оставит её, обдуваемую всеми ветрами, одиноко лежать на капоте. Когда холодная щека с едва проклюнувшейся щетиной коснулась её уха, она закрыла глаза. Тем неожиданнее выдался поворот — внезапно отстранившись, Лоренц подхватил её и уложил на машину вновь, на этот раз — на спину. Разодранная кожа не коснулась запотевшего под её телом металла: епископ просунул ладони под лопатки девушки — и они послужили буфером. Она снова закрыла глаза — смотреть на мужчину было всё ещё неудобно, и епископ был этому рад — он любил наблюдать за девушками, но только не сейчас: слишком велик был страх встретиться с этими глазами. С её глазами. Дыхание Катарины участилось, от былой прохлады не осталось и следа — её тело разгорячилось, ложбинка между грудями блестела от пота. Трусики всё ещё были при ней — Лоренц лишь чуть приспустил их и сдвинул в сторону. Оргазм накрыл Катарину внезапно — она ожидала, что ощущения будут нарастать, аккумулируясь, пока удерживать их внутри станет совсем уж невозможно, но они просто взяли и выстрелили. Задрожав от неожиданного экстаза, она распахнула глаза и узрела перед собой чужие — голубые, блестящие, не спрятанные за линзами дорогих очков. Ещё продолжая содрогаться, она уже сгорала от смущения, но взгляда отвести так и не смогла. Не смог сделать этого и епископ. Вскоре он вышел из неё и, развернувшись вполоборота, закончил самостоятельно, спустив на землю. Она наблюдала за ним из-под опущенных ресниц, распластавшись на капоте, подтянув ноги, а руки раскинув в разные стороны. Ей было хорошо.

— Вообще-то, в машине есть презервативы.

Она молчала, переводя взгляд с растерянного епископа на звёздное небо.

— Вовремя…

Она его не узнавала. Они будто поменялись местами. Куда подевалась вся дерзость, насмешливость и беспринципность? А ведь он сам себя называл разнузданным и, определённо, не врал.

— Поедем в город, — несмело предложил он, напяливая на нос выуженные из заднего кармана брюк очки.

— Нет.

— Как хочешь. Тогда… Что будем делать?

Вместо ответа Катарина, не меняя позы, лишь протянула свою руку:

— Вина.

Початая бутылка моментально оказалась в ладони, и Кэт, приподнявшись и опершись на локоть, с наслаждением сделала глоток. Часть жидкости побежала по подбородку, потом ниже — по шее, обогнула маленькие полусферы и утонула в приспущенном лифе платья. Красное на красном — будто так и было задумано. Хихикнув, она вновь откинулась на капот и протянула другую руку. Лоренц не сразу понял, чего она хочет. А она хотела его. Он осторожно сжал протянутую ладонь и улёгся рядом, свесив ноги до земли.

Они баловались вином и поцелуями, не жалея ни того, ни другого. Завтрашнего дня не существовало: двое людей, не принадлежащих друг другу, потерялись в непокорном времени и подчинили его. Ночь жила лишь для них, а они — друг для друга. Такая ночь выпадает раз в жизни, да и то — далеко не для каждого. Тогда, в тени ночного неба, в шорохе гуляющего по прибрежному камышу ветерка они чувствовали себя избранными.