It Sleeps More Than Often (СИ)

Как только дверь за ней запирается на щеколду, Лоренц расслабленно выдыхает. Вот уж случай — уже смирившись с тем, что объект наблюдения бесследно пропала в туалете, он отправился бродить по моллу, переживая собственную неудачу, попутно забрёл в этот дурацкий магазин, в котором можно иногда найти что-то очень полезное — например, как сегодня, машинку для стрижки волос в носу, и чуть ли не лицом к лицу столкнулся с ней. Она его, конечно, не узнала — она так возбуждённо ковырялась в развалах с лифчиками, что не замечала никого вокруг. Но и он её не сразу приметил. Ай да Кэт, вот значит, чем она занимается в свободное от служения Господу время? Меняет внешность и скупает дешёвые лифчики? Лоренц поджимает губы в хитрой ухмылке — такой сюжетный поворот ему явно по душе. Не долго думая, он хватает с полки мужского отдела первую попавшуюся упаковку с какими-то нелепыми вельветовыми брюками явно не его размера и запирается в соседней кабинке.

Лоренц зачарованно следит за пляской теней на полу в проёме между кабинками. Воображение рисует ему самые волнующие картины — это тебе не фотошоп: там, в каком-то метре от него, она сейчас стоит по пояс голая и примеряет бюстгальтеры. Наверняка, вертится возле зеркала туда-сюда, ощупывает чашечки, придирчиво водя по ним пальцами. Опомнившись, Лоренц нарочито хрустит новенькой упаковкой в своих руках — тишина за дверью запертой кабинки всегда вызывает подозрения, пускай всё слышится так, будто бы и здесь примерка идёт полным ходом. На самом деле его так и подмывает стать ногами на маленький пуфик в углу кабинки и заглянуть в соседнюю через перегородку. Потолки на этаже высоченные, а перегородка достигает всего метров двух с половиной: с его-то ростом провернуть такое — раз плюнуть. Но он, конечно не дурак, так рисковать не станет. Или всё же… Тряхнув головой, епископ в джинсах бесшумно пододвигает пуфик в нужную сторону, разувается, забирается на него обеими ногами. Голова его уже почти достигает края перегородки, но всё-таки ещё не совсем. Он достаёт мобильник и проверяет, не настроена ли камера в нём на какой-нибудь звук вроде щелчка фотоаппарата. Вроде нет. Едва дыша, она подносит глазок камеры к самой кромке перегородки, под острым углом ловит ракурс, стараясь повернуть ладонь так, чтобы камера захватывала всю площадь соседней кабинки сверху, и делает несколько снимков наобум. Ну всё — хорошенького понемножку. Уставшими маневрировать на мягкой поверхности пуфика ногами он соскальзывает на пол и ждёт. Ждёт, что вот сейчас засёкшая его монашка поднимет визг, позовёт охрану, его сопроводят в полицейский участок, установят личность, и пошло-поехало. От представленных ужасов темнеет в глазах, но всё, что доносится до слуха епископа — это хлопок соседней дверцы. Убедившись, что Катарина действительно закончила свою примерку и ушла, что она не собирается возвращаться и вообще, что всё уже позади, он наконец немного расслабляется, и, дав волю старой привычке, произносит вслух:

— Ну что ж, Кэт, кажется, с тобой будет проще, чем я думал.

***

Ранним утром пятнадцатого апреля у дома Шнайдера останавливаются прибывшие с разных концов региона почти одновременно сразу два автомобиля: фольксваген Ландерса и казённый монастырский мерседес.

Шнайдер не спал всю ночь: накануне его навестила сестра, она привезла свеженький костюмчик, действительно с иголочки — прямо из ателье. Сестра осталась и на службу — богослужение Великой Пятницы было недолгим, но душевным. Агнес так гордится братом — ведь сегодня он будет выступать на открытии Фрауэнкирхе, что находилась на реставрации долгие полтора года, хотя и была открыта для туристов, да и службы не прекращались ни на день. Спровадив сестрицу уже затемно, Кристоф принялся за придирчивые сборы. Одеяния были уже готовы, а ответы на предполагаемые сестрой Катариной вопросы журналистов из списка он помнил на зубок, но ему просто требовалось чем-то себя занять: от волнения не спалось.

Солнце уже светит вовсю, а коллеги уже ждут во дворе. Он понимает, что денёк будет не из лёгких: сразу после пресс-конференции ему нужно вернуться в свой приход, ведь сегодня ночью ему предстоит провести первое в своей жизни самостоятельное пасхальное богослужение. У него всё готово и к Навечерию, и в целом к литургии, и всё же он волнуется.

— Ну наконец-то! — Пауль радостно встречает появившегося на пороге друга.

Шнайдер окидывает взглядом машины и интересуется:

— И как же мы поедем?

— Предлагаю ехать на моей, а потом я вас обоих сюда же и подброшу, — выступает с инициативой сестра.

Пауль бросает на неё недружественный взгляд, но перечить не решается — всё-таки ехать на разных машинах было бы действительно недружественно.