Итальянец

Вивальди, узнав о смерти матери, пролил горчайшие слезы, раскаиваясь в причиненных ей треволнениях. Безрассудность ее притязаний была забыта, ее провинности оправданы; к счастью для душевного спокойствия Вивальди, он никогда не догадывался о глубине преступных замыслов маркизы; услышав о том, что последней ее волей было способствовать счастью сына, Вивальди испытал острую боль при мысли, что помешал ее счастью, и ему пришлось вспомнить об обращении маркизы с Элленой, когда та находилась в монастыре Сан-Стефано, прежде чем он сумел примириться с самим собой.

Глава 11

И в смерти — твой.

Шекспир

Около трех недель минуло со времени приезда маркиза в Рим, но никакого определенного ответа на его прошение из инквизиции не поступило; наконец он и Вивальди получили приглашение посетить в темнице отца Скедони. Встреча с человеком, который причинил столько страданий их семье, представлялась маркизу чрезвычайно тягостной, однако уклониться от вызова было нельзя — и в назначенный час он вошел в камеру Вивальди; затем в сопровождении двух служителей они вместе проследовали к Скедони.

В ожидании, пока стражники отопрут бесчисленные засовы, Вивальди трепетал от волнения, охватившего его теперь с новой силой: ведь ему предстояло вновь увидеть злосчастного монаха, который объявил себя отцом Элле-ны ди Розальба. Маркиз испытывал чувства иного рода: к нежеланию лицезреть Скедони примешивалось любопытство относительно повода, послужившего основанием для вызова.

Дверь распахнулась настежь; первыми вошли служители, маркиз и Вивальди — вслед за ними, и взорам их предстал Скедони, простертый на ложе. Он не поднялся им навстречу и только склонил голову в знак приветствия; лицо его, освещенное скудными лучами солнца, проникавшими сквозь тройную оконную решетку, выглядело еще более мертвенным, чем обычно; глаза его глубоко запали в глазницы; иссохших черт, казалось, уже коснулась смерть. Вивальди, взглянув на него, застонал и отвернулся; но затем, пересилив себя, приблизился к ложу.

Маркиз, стараясь подавить малейшее проявление ненависти по отношению к врагу, ввергнутому в столь жалкое состояние, спросил, что именно Скедони имеет ему сообщить.

— Где отец Никола? — обратился Скедони к служителю, не обращая внимания на вопрос маркиза. — Я его здесь не вижу. Отчего он ушел так скоро, даже не осведомившись о цели моего приглашения? Позовите его сюда.

Служитель сделал знак стражнику, и тот немедленно удалился.

— Что за люди собрались вокруг меня? — поинтересовался Скедони. — Кто это стоит в изножье моей постели? — Говоря так, Скедони скосил глаза на Вивальди, который в глубоком унынии стоял, занятый своими мыслями, пока голос монаха не заставил его очнуться.

— Это я, Винченцио ди Вивальди, — ответил он. — Я подчинился твоему требованию явиться сюда и хотел бы знать, с какой целью ты меня призвал?

Маркиз повторил тот же вопрос. Скедони, казалось, мысленно что-то взвешивал; порой он останавливал взгляд на Вивальди, но потом отводил глаза и вновь погружался в глубокую задумчивость. Вдруг взор монаха загорелся диким огнем, и, вперив его в пространство перед собой, он воскликнул:

— Кто это крадется там во тьме?

Скедони смотрел куда-то поверх Вивальди; обернувшись, юноша увидел, что за спиной у него стоит монах, отец Никола.

— Я здесь, — произнес Никола. — Чего тебе от меня нужно?

— Чтобы ты засвидетельствовал истинность моих слов, — отозвался Скедони.

Отец Никола и инквизитор, который пришел вместе с ним, встали по одну сторону постели, а маркиз по другую. Вивальди остался стоять на прежнем месте, в изножье.

Скедони, помолчав, заговорил:

— То, что я намерен сейчас объявить, касается интриги, затеянной ранее мною и отцом Николой против невинной молодой девушки, которую он по моему наущению подло оклеветал.

Здесь отец Никола попытался было перебить духовника, но Вивальди удержал его.

— Известна ли вам Эллена ди Розальба? — продолжал Скедони, обращаясь к маркизу.

При неожиданном упоминании имени Эллены Вин-ченцио переменился в лице, однако не проронил ни слова.

— Я слышал о ней, — холодно ответил маркиз.

— То, что вы слышали о ней, — неправда, — заявил Скедони. — Поднимите веки, синьор маркиз, и скажите, знакомо ли вам это лицо? — Он указал на отца Николу.

Маркиз пристально оглядел монаха.

— Такое лицо трудно забыть, — ответил он. — Припоминаю, что видел его не однажды.

— Где вы видели его, ваша светлость?

— У себя во дворце, в Неаполе; вы сами представили мне этого человека.

— Верно, — подтвердил Скедони.

— Отчего же теперь вы обвиняете его в клевете, — заметил маркиз, — если сами же признаете, что подстрекали его к подобным действиям?

— О Небо! — вскричал Вивальди. — Значит, как я и подозревал, именно этот монах, отец Никола, и есть низкий очернитель Эллены ди Розальба!

— Совершенно справедливо, — согласился Скедони. — И с целью оправдания…

— Но вы признаете себя изобретателем этих гнусных измышлений? — страстно прервал его Вивальди. — Вы, кто совсем недавно объявил себя ее отцом!