Итальянец

– Один из моих информаторов видел вас с одним из пленных: младший офицер Тезео Ломбардо… Вам что-нибудь говорит это имя?

– Ничего.

– Вы встречались с ним в Альхесирасе и принимали его у себя в доме, в Пуэнте-Майорга.

– Это ложь.

– Вы это отрицаете?

– Тот, кто вам это сказал, – клеветник.

– Вы действительно отрицаете, что знакомы с итальянцем?

– Естественно. Я в жизни его не видела… Почему бы вам не спросить его самого?

– Уже спросили. Он говорит, что не знает, кто вы такая.

– Так что вы хотите?

– Ладно… Когда люди такого сорта что-то отрицают, это ничего не значит.

– Это какие люди?

– Твердые духом. Способные сделать то, что сделал этот итальянец.

– А-а.

Полицейский молчит. Затем достает пачку сигарет. Осталось четыре штуки. Он смотрит на них, потом поднимает глаза на Елену:

– Вы уже давно не курили.

– Это правда.

– Сейчас, возможно, подходящий момент. – Он протягивает ей пачку. – Хотите?

Елена отступает от своей линии защиты. Держаться ей трудно.

– Спасибо.

Кампелло наклоняется через стол и дает ей прикурить от ее собственной зажигалки.

– Что вами движет?.. Деньги? Симпатия?.. А может, вы агент Франко?

– Ради бога. – Она откидывается на спинку стула, медленно выпуская дым. – Опять вы за свое.

– А вам не любопытно узнать, что стало с итальянцами?

– Нисколько.

– В самом деле?

– Меня это не касается.

Он рассматривает ее очень внимательно и даже задумчиво.

– В чем-то вы заслуживаете восхищения, сеньора Арбуэс, – заключает он, – а в чем-то презрения… Будь вы из Британии или с Гибралтара, уверяю вас, мы бы не вели себя с вами так вежливо. Наш разговор был бы куда менее приятен.

– Он совсем не кажется мне приятным.

– Заверяю вас, с минуты на минуту все станет гораздо хуже. Не испытывайте моего терпения.

Она решается еще на одну попытку оскорбленного самолюбия:

– А мое терпение уже истощилось.

– Я не понимаю, это у вас от смелости, от несознательности или от высокомерия.

С этими словами полицейский встает, огибает стол и отбирает у Елены дымящуюся сигарету. Он это делает не грубо, даже мягко, и тушит сигарету в пепельнице.

– Я сделал все, что мог, – произносит он бесцветным тоном. – Запомните это.

Затем поворачивается к двери.

– Бейтман! Гамбаро!

Входят двое. Один – тот, что преследовал ее до границы на мотоцикле, крепкий англичанин брутального вида. Другой – средиземноморской породы, с крючковатым носом, черными волосами и оливковой кожей. Они вносят два ведра воды и полотенце.

– Займитесь сеньорой, – приказывает полицейский. – И крайне осторожно: я не хочу, чтобы на ней остались следы. – Он говорит сурово и смотрит на них с угрозой. – Если у нее на теле будет хоть одна отметина, я вам голову оторву.

То, что происходит потом, Елена будет пытаться забыть всю свою жизнь.

Двенадцать часов их держали по отдельности, но теперь Дженнаро Скуарчалупо и Тезео Ломбардо снова вместе. Их одежда, вся в масляных пятнах, наконец высохла, англичане дали им бутерброды с чаем, так что они немного утолили голод, однако ни обувь, ни сигареты им не вернули. У обоих красные глаза и изнуренные лица. Их держат в зале для заседаний, где много стульев и сцена, а на стене висит фотография короля Англии, грифельная доска, где стерто все, что было написано, и карты, прикрытые ширмами. В комнате двое часовых, вооруженных винтовками с примкнутыми штыками, – морпехи в синей форме, в гетрах и фуражках. Они не спускают глаз с пленников, и еще двое охранников находятся в коридоре.

– Сколько сейчас времени, как думаешь? – тихо спрашивает Скуарчалупо.

– Не знаю. – Его товарищ смотрит в окно, сквозь которое проникает золотистый свет. – Под вечер, наверное.

Скуарчалупо устроился на трех стульях, сцепил руки на затылке и смотрит в потолок. У него все еще горят легкие при глубоком вдохе, и он часто кашляет. Ломбардо сидит рядом, верхом на стуле, облокотившись на спинку и опустив голову на руки. Иногда им удается немного подремать. Целый день длились напряженные допросы, хотя и без применения физической силы, но англичане так и не узнали ничего, кроме их имен, званий и номеров удостоверений. Их уже давно оставили в покое, и, кажется, на сегодня все закончилось.

– Я вот думаю, что нас теперь ждет, – произносит неаполитанец.

– Тюрьма, я полагаю, или лагерь для военнопленных.

– Черт… Только бы не в Англии – там дожди и всякое такое. Тебе-то все равно, ты с севера, привык к холодам, туманам и осенней слякоти. А я предпочитаю мягкий климат.

– Они обычно высылают людей в Палестину или в Индию.

Скуарчалупо, заинтересовавшись, приподнимает голову:

– Вот бы в Палестину, скажи? – Он говорит еще тише: – Неподалеку Турция, Греция, Крит – есть шанс сбежать.

– Все может быть, Дженна. Но пока не строй иллюзий.

Неаполитанец рассматривает охранников и снова опускает голову на руки.

– Так или иначе, мы здорово отодрали этих англосаксонских говнюков.

Ломбардо улыбается:

– Да, все получилось неплохо.

– Теперь научатся хоть немного уважать «грязных итальянцев».

Они громко, дерзко смеются и тут же слышат окрик охранника. Так что они продолжают разговор тихо.