Итальянец

И многозначительно смотрит на Скуарчалупо; тот собирается уйти, чтобы оставить их одних, но Ломбардо его останавливает:

– Дженнаро – мой двойник, капитан-лейтенант. Такого быть не может, чего ему не стоит слышать.

Офицер секунду колеблется, смотрит на Скуарчалупо и наконец решается:

– Ты ему рассказал?

– Да, – подтверждает Ломбардо.

Взгляд офицера становится суровым.

– Такого приказа не было.

– Но и противоположного не было, капитан-лейтенант. И, повторяю, это мой товарищ.

– Не беспокойтесь, – вмешивается Скуарчалупо. – Я сейчас уйду.

– Нет, останься, – соглашается Маццантини. – Теперь уже все равно. Я говорил с нашими людьми с Вилья-Кармела. – Он поворачивается к Ломбардо. – Мария не переходила границу обратно.

С тех пор как они знакомы, Скуарчалупо ни разу не видел, чтобы Ломбардо становился бледен; ни во время тяжелейших тренировок, когда приходилось плыть милю за милей с полной выкладкой, ни когда он снимал резиновую маску после нескольких часов погружения. А вот теперь он побледнел.

– Почему? – спрашивает Ломбардо.

Офицер качает головой:

– Неизвестно. Она позвонила с Гибралтара. Кажется, в порту что-то изменилось. Она также дала понять, что у нее есть фотографии… И больше мы ничего о ней не знаем.

Голос Ломбардо звучит напряженно и хрипло:

– Думаете, ее арестовали?

– Этого я не знаю, и люди в Ла-Линеа тоже не знают. Они ждали ее у решетки, но она не появилась.

– А что изменилось? Что она сказала?

– Без подробностей. Мы так поняли, какой-то объект сменил стоянку. Мы послали шкипера одного испанского рыбака подойти как можно ближе и посмотреть.

– Что с ней?.. С Марией.

– Мы, разумеется, узнаем, но сейчас ничего сделать не можем. Действуем по плану.

– А если она заговорит? – вставляет Скуарчалупо, молчавший до этой минуты.

– Ей особо нечего рассказывать.

Маццантини произносит эти слова, а сам смотрит на Ломбардо, и его ответ звучит скорее как вопрос. Ломбардо подтверждает:

– Совсем нечего.

– И о сегодняшней ночи она тоже ничего не знает, – словно ставит точку офицер.

Все трое молчат: Маццантини серьезен, Скуарчалупо нервничает, Ломбардо непроницаем.

– Сконцентрируйтесь на операции. Нам нельзя отвлекаться ни на что… Это ясно?

Неаполитанец кивает:

– Ясно, капитан-лейтенант.

Маццантини пристально смотрит на Ломбардо:

– Тебе тоже ясно, Тезео?

– Он все понял, капитан-лейтенант, – говорит Скуарчалупо.

– Тогда еще раз осмотрите майале и отдохните. Впереди у вас большая работа, будет тяжело.

Он уходит вверх по трапу. Скуарчалупо поворачивается к товарищу:

– Ты слышал капитан-лейтенанта… Впереди у нас большая работа.

Ломбардо не двигается. С отсутствующим видом он смотрит в переборку.

– Она сделала это ради меня, Дженна, – говорит он вдруг.

– Ты о чем?

– О ней. Она пошла туда еще раз, потому что я ее об этом попросил.

– Ты за это не отвечаешь. И не можешь выходить ночью с такими мыслями. От этого зависит твоя жизнь и моя.

Ломбардо мрачно опускает голову:

– Зачем она это сделала? Зачем дала себя убедить?

Скуарчалупо пожимает плечами. Его мысли занимает только грядущая ночь. Ночь, море и англичане. Все остальное больше не имеет значения.

– Кто ее знает, брат… Женщины – загадочные существа.

В обществе Уилла Моксона, облаченного в безупречный мундир, Гарри Кампелло шагает по молу Карбон, проходит между подъемными кранами и только что установленными зенитками системы «Бофорс», опирается на причальную тумбу и глядит на катер, пришвартованный внизу. Ройс Тодд сидит на палубе вместе с двумя своими водолазами, которые готовят глубинные бомбы: жестяные цилиндры из-под испанского растительного масла и английских галет, в каждом по двести пятьдесят граммов взрывчатки и детонатор от гранаты Миллса. Примитивно, но в радиусе от четырех до пяти метров вражескому водолазу ударной волной разорвет кишки.

– У нашего друга есть новости, – говорит Моксон Тодду.

Старший лейтенант поднимается по трапу, свисающему с мола. На Тодде только мятая офицерская фуражка, шорты цвета хаки и очень грязные теннисные туфли. На бронзовой коже золотятся светлая щетина и борода. На левой скуле еще красуется фиолетовый синяк – результат ночной стычки в таверне «Месть королевы Анны».

– Хорошие или плохие? – спрашивает он.

Засунув руки в карманы и сдвинув панаму назад, Кампелло вводит его в курс дела. Ничего серьезного, объясняет он, пока только подозрения. Он задержал вероятного вражеского агента, которого сегодня допросил. Гарантий нет, однако возможно, что готовится новый удар по Гибралтару. И совсем скоро.

– Совсем скоро – это когда?

– Точнее мне неизвестно, – признается Кампелло. – Пока что это только интуиция.

Тодд снимает фуражку, вытирает пот со лба и возвращает фуражку на место.

– Сегодня вполне подходящая луна, – задумчиво отмечает он. – Я бы на их месте воспользовался.

– И когда, как ты думаешь? – любопытствует Моксон.

– Ну, не знаю. Сегодня ночью, завтра… Через пару-тройку дней максимум. Море как тарелка, и темно.

– Мы можем это предотвратить?

Тодд показывает на глубинные бомбы, над которыми трудятся мужчины на катере: