Итальянец

Вивальди не сводил глаз со стен, укрывавших возлюбленную, их созерцание вселяло в него надежду, и, скользя взглядом по их шероховатой поверхности, он рисовал в своем воображении черты Эллены. Вслед за тем его беспокойное нетерпение достигало тех пределов, за которыми начинается душевная мука, и он внезапно покидал свой наблюдательный пост. Но незримые чары притягивали Винченцио вновь и вновь, и, когда наступил вечер, он все еще медленно прогуливался в тени печальных стен, за которыми была скрыта его Эллена.

Мир не снизошел в этот день и в душу Эллены; стоило зазвучать в ней голосу осторожности и горделивой щепетильности, который предостерегал от вступления в семейство Вивальди, как благодарность, любовь, неудержимая нежность вставали на защиту Винченцио. В памяти всплыло прошлое, и девушке показалось, что дорогая покойница из могилы обращает к ней речь, приказывая выполнить обязательства, даровавшие синьоре Бьянки утешение в ее последние часы.

Наутро, задолго до назначенного часа, Вивальди был уже у ворот монастыря, где в мучительном нетерпении дожидался, пока часы возвестят назначенное время.

Эллена уже была в приемной, в полном одиночестве. При виде Винченцио она в волнении поднялась со стула. Юноша приблизился неверной походкой, не в силах произнести ни слова, а лишь пронзительно-серьезным взором вопрошал девушку о том, как решилась его судьба. Его лицо, бледное и истомленное беспокойством, внушило Эллене одновременно и сочувствие и умиление. В то же мгновение он увидел ее улыбку и протянутую ему руку и тут же распрощался со страхом и сомнениями. Он был бессилен излить свою благодарность вслух, а вместо этого, глубоко вздыхая, сжал ладонь Эллены в своей. Ноги под ним от радости подгибались, и ему пришлось опереться о решетку.

— Итак, ты моя! — воскликнул Винченцио, обретя наконец дар речи. — Разлука нам отныне не грозит — ты моя навеки! Но что это, ты изменилась в лице? О Небо! Я не мог ошибиться! Заклинаю тебя, Эллена, говори и избавь меня от ужасных сомнений!

— Я твоя, Вивальди, — произнесла Эллена чуть слышным голосом, — мы будем вместе вопреки козням тиранов.

Эллена заплакала и опустила на лицо покрывало.

— Что означают эти слезы? — испуганно вопросил Винченцио. — Ах, Эллена, — добавил он с нежностью, — омрачать слезами сладчайшие мгновения жизни! Эти слезы обжигают мне сердце! Они говорят, что согласие твое дано с печалью и неохотой; что любовь твоя слаба, Элле-на, твое сердце больше мне не принадлежит!

— Эти слезы означают, что мое сердце принадлежит тебе безраздельно, что любовь моя сильна как никогда прежде, если она заставила меня отринуть мысль о твоей семье и решиться на шаг, который унизит меня в глазах твоих родителей и — боюсь — в моих собственных.

— О, возьми назад свои жестокие слова! — прервал Эллену Вивальди. — Унизит тебя в твоих собственных глазах… в глазах моих родителей! — Юноша был взбудоражен, лицо его пылало, а осанка сделалась еще более горделивой, чем обычно. — Настанет час, моя Эллена, — прибавил он с жаром, — когда у них откроются глаза на твои совершенства и они оценят тебя по достоинству^ О, быть бы мне императором, чтобы всему миру показать, как я люблю и почитаю тебя!

Эллена протянула ему руку и, откинув покрывало, обрадованно и благодарно улыбнулась сквозь слезы.

Прежде чем вернуться к себе, Винченцио получил у нее согласие посоветоваться со старым бенедиктинцем, чьим содействием он заручился, насчет часа, наиболее благоприятного для скрытого от посторонних глаз венчания. Священник сказал, что по окончании вечерней службы он будет несколько часов свободен; он добавил также, что час, непосредственно следующий за заходом солнца, вероятно, наиболее подходит для свершения тайного обряда, ибо братья в это время удаляются в трапезную. Священник обещал встретить Вивальди и Эллену на берегу озера, в принадлежавшей монастырю часовне, недалеко отстоявшей от самой обители, и сочетать их там узами брака.

С этими вестями Вивальди незамедлительно вернулся к Эллене, и они условились, что в назначенный священником час будут на месте. Эллена сочла уместным известить о своих намерениях аббатису и получила от нее в провожатые одну из послушниц, а Винченцио должен был встретить невесту у стен монастыря и повести к алтарю. По окончании священного обряда молодые люди собирались взойти на заранее нанятое судно, пересечь озеро и далее отправиться в Неаполь. Вивальди опять удалился, чтобы отыскать пригодное для их целей судно, а Эллена принялась готовиться к новому путешествию.

С приближением назначенного часа на девушку нашло уныние. Отдавшись мрачным предчувствиям, она наблюдала, как прячется в грозовых облаках солнце, как меркнут зажженные его лучами верхушки гор, как повсюду тьма прогоняет свет. Вслед за тем она покинула свою комнату, благодарно простилась с гостеприимной аббатисой и в сопровождении послушницы ступила за пределы монастыря.

Тут же у ворот ее встретил Вивальди и, взяв за руку, не преминул укорить ее взором за нерадостный вид.