Итальянские альпийские стрелки на Русском фронте 1942–1943

Достигнув вершины хребта, увидели селение в нескольких километрах от нас, в долине. На моей карте в таком масштабе этого селения не было. Войти или обойти? Как узнать, оно в руках русских или еще у немцев? Решили обойти. Правильно сделали. Для этого обращался за советом к карте, на которой обозначена Варваровка. Этот городок был полон русскими. Варваровка была населенным пунктом, в котором батальон «Морбеньо» из дивизии «Тридентина» был почти полностью уничтожен за час, с одного до двух часов ночи, превосходящими советскими силами. Мы видели Варваровку и не знали ничего о бойне, которая произошла там несколько часов назад.

Обход этого населенного пункта занял пять или шесть часов тяжелого марша по глубокому снегу. Ночь была ясная и холодная, двигались в открытом поле. Мы были истощены, вытаскивать одну ногу за другой из снега стоило больших усилий воли. Силы покидали нас. Начали останавливаться на несколько минут через каждые двести метров, потом через каждые сто, потом через каждые тридцать, потом через каждые несколько шагов. Десять шагов и две минуты остановки и так всю дорогу, еле волочили ноги, постоянно увеличивая время на остановки, ноги увязали в снегу по колено. Мы были как альпинисты на последнем, крутом спуске с восьми тысяч метров в Гималаях. «Отдыхаем», – говорили некоторые. Мы пытались согреться, бросаясь в снег кучей друг на друга. Кто попадал вниз кучи, под телами товарищей, которые давили, хоть как-то согревались; но кто оставался сверху, на открытом воздухе, не выдерживал больше нескольких минут, и начинали кричать: «Хватит. Меняемся. Меняемся.» Мы менялись и менялись вновь. Страдания были тяжелыми, казалось, невыносимыми. Уныло продолжаем марш, стуча зубами. «Что будем есть?» – бормотал кто-то. «Если найдем одну избу, – говорил один, – то съедим мула». Зажигать открытый огонь, как мы делали в первые часы, теперь даже и не думали. Наши силы были на последнем пределе. Прошло некоторое время, возможно короткое, но в моей памяти сохранилось оно как бесконечно долгое, пока нашли сарай.

Это был даже не сарай, а ледяной конус. Ножами и штыками, испытывая неимоверные страдания, мы откопали одну сторону на полметра и разожгли огонь из сухой соломы внутри. Старались раздуть его. Когда огонь утих, копали дальше теплое местечко, на месте потухшего костра. В получившейся нише можно было отдыхать по очереди, по два или по три человека за один раз. Но несмотря на наши усилия, костер разгорался медленно и мы толкались внутри шалаша, пришлось от сна отказаться. Все старались находиться как можно ближе к огню, несмотря на дым, почти лезли в пламя, которое лизало руки, протянутые вперед, закрывая глаза, кричали от удовольствия, счищали корки льда с бороды. Наслаждение было, хотя и не большое. Возобновили движение в темноте, у многих были опаленные шинели, холод в эти часы казался ужасным.

Возобновили марш. По ходу движения бросались на снег один на другого для согрева и потом продолжали движение, но когда боль становилась нетерпимой, начинали кричать. «Мы надеемся, что придет скоро день», – говорили мы. Думали, что день принесет некоторое послабление этого кошмара вместе с лучами света.

Медленно-медленно темнота начинала рассеиваться, наконец, на горизонте поднялся большой красный диск солнца. Мы смотрели на лица друг друга, и, помню хорошо, лопались от смеха. У нас лица были покрыты черной копотью. Взрыв смеха возобновился. Небо было голубым, безоблачным. «Возможно ли это, – спрашивали мы, – что не видно ни одного итальянского самолета?». Итальянских самолетов не видели никогда, ни одного, не в эти дни, ни в последующие, ни в предыдущие, ни потом, абсолютно никогда. «Что думают в Риме? – спрашивали мы. – Будем бежать? Будем думать, что делать?». Хорошо понимали, что мы не в состоянии продержаться такую же ночь как эта, которая была такой же как предыдущая.

Для нашей команды был выбор между замерзнуть в открытом поле, или попасть в плен, или быть убитыми в какой-нибудь долине. Вероятность спасения в этом положении казалась минимальной. В течение некоторого времени, не знаю определенно, другие мелкие группки отставших присоединились к нашей. К нам добавилось еще три десятка и еще какой-то мул, когда мы добрались до утрамбованной снежной дороги. Нас было почти сотня людей и вьючных животных, на дороге были видны свежие следы. После часа следования дорога разделялась на две. Мы выбрали среди двух ту, которая имела более западное направление. Случай заставил нас сделать свой выбор на этом глухом перекрестке в глубоком окружении, не имея представления, что ждет нас впереди. Случилось так, что нам пришлось выбирать между двух дорог.