Читаем Итальянский язык с Итало Кальвино. Марковальдо, или времена года в городе / Italo Calvino. Marcovaldo ovvero Le stagioni in citt`a полностью

E come se l'idea d'un'impossibile vacanza (и, как будто идея о невозможном отпуске) gli avesse subito schiuse le porte d'un sogno (приоткрыла ему двери мечты; schiudere — приоткрывать; приотворять; chiudere — закрывать), gli sembr`o d'intendere lontano un suono di campani (ему показалось, что он слышит вдалеке звуки бубенчиков), e il latrato d'un cane (и лай собаки), e pure un corto muggito (и даже короткое мычание; muggire — мычать). Ma aveva gli occhi aperti (но у него были открыты глаза), non sognava (не спал): e cercava (пытался), tendendo l'orecchio (прислушиваясь: «вытягивая ухо»), di trovare ancora un appiglio a quelle vaghe impressioni (найти еще зацепку для этих смутных впечатлений; appigliarsi — хвататься, цепляться; pigliare — брать, хватать), o una smentita (или опровержение); e davvero gli arrivava un rumore come di centinaia e centinaia di passi (и действительно, до него доходил словно шум сотен и сотен шагов; davvero — действительно, на самом деле, правда), lenti (медленных), sparpagliati (беспорядочных; sparpagliare — рассеивать; разбрасывать, раскидывать), sordi (глухих), che s'avvicinava (который приближался) e sovrastava ogni altro suono (превосходил = заглушал всякий другой звук), tranne appunto quel rintocco rugginoso (кроме именно этого ржавого колокольного звона; rugginire — ржаветь; ruggine, f — ржавчина).

Marcovaldo s'alz`o (поднялся), s'infil`o la camicia, i pantaloni (надел рубашку, штаны). — Dove vai (куда идешь)? — disse la moglie (сказала = спросила жена) che dormiva con un occhio solo (спящая наполовину: «которая спала одним глазом»).


E come se l'idea d'un'impossibile vacanza gli avesse subito schiuse le porte d'un sogno, gli sembr`o d'intendere lontano un suono di campani, e il latrato d'un cane, e pure un corto muggito. Ma aveva gli occhi aperti, non sognava: e cercava, tendendo l'orecchio, di trovare ancora un appiglio a quelle vaghe impressioni, o una smentita; e davvero gli arrivava un rumore come di centinaia e centinaia di passi, lenti, sparpagliati, sordi, che s'avvicinava e sovrastava ogni altro suono, tranne appunto quel rintocco rugginoso.

Marcovaldo s'alz`o, s'infil`o la camicia, i pantaloni. — Dove vai? — disse la moglie che dormiva con un occhio solo.


— C'`e una mandria che passa per la via (по улице идет стадо). Vado a vedere (пойду посмотрю).

— Anch'io (я тоже)! Anch'io! — fecero i bambini (закричали дети) che sapevano svegliarsi al punto giusto (который умели просыпаться в нужный момент; giusto — справедливый, правильный, правый; верный, точный).

Era una mandria come ne attraversano (это было стадо их тех, что пересекают) nottetempo la citt`a (в ночное время город), al principio dell'estate (в начале лета), andando verso le montagne per l'alpeggio (идя в горы на высокогорное: «альпийское» пастбище). Saliti in strada (выйдя на улицу) con gli occhi ancora mezz'appiccicati dal sonno (с глазами еще наполовину слипшимися от сна), i bambini videro il fiume delle groppe bige e pezzate (дети увидели реку серых и пятнистых спин; groppa, f — крестец, спина; круп /животных/) che invadeva il marciapiede (которая наполняла тротуары), e strisciava contro i muri ricoperti di manifesti (и ползла вдоль стен, покрытых объявлениями), le saracinesche abbassate (опущенные железные ставни), i pali dei cartelli di sosta vietata (столбы с табличками "стоянка запрещена"; vietare — запрещать), le pompe di benzina (бензоколонки; pompa, f — насос). Avanzando i prudenti zoccoli (двигая осторожные копыта) gi`u dal gradino ai crocicchi (вниз со ступеней на перекрестки), i musi senza mai un soprassalto di curiosit`a (морды без какого-либо порыва любопытства) accostati ai lombi di quelle che le precedevano (приближенные к бедрам предыдущих; precedere — идти впереди; предшествовать; lombo, m — поясница, крестец; lombi, pl — бёдра), le mucche si portavano dietro (коровы оставляли позади себя: «несли за собой») il loro odore di strame (свой запах сена) e di fiori di campo (и полевых цветов) e latte ed il languido suono dei campani (и молока, и слабый звук колокольчиков; languido — слабый; изнемогающий), e la citt`a pareva non toccarle (и город, казалось, не трогал их; toccare — трогать; дотрагиваться; задевать, волновать), gi`a assorte (уже сосредоточенные/погруженные в свое) com'erano dentro il loro mondo di prati umidi (будто были внутри своего мира влажных лугов), nebbie montane e guadi di torrenti (горных туманов и бродов через потоки).


Перейти на страницу:

Похожие книги

Тайны выцветших строк
Тайны выцветших строк

В своей увлекательной книге автор рассказывает о поиске древних рукописей и исчезнувших библиотек, о поиске, который велся среди архивных стеллажей и в потайных подземных хранилищах.Расшифровывая выцветшие строки, Роман Пересветов знакомил нас с прихотями царей, интригами бояр, послов и перебежчиков, с мятежами, набегами и казнями, которыми богата история государства Российского.Самое главное достоинство книги Пересветова — при всей своей увлекательности, она написана профессионалом. Все, что пишется в «Тайнах выцветших строк» — настоящее. Все это было на самом деле, а не сочинено для красоты, будь то таинственный узник Соловецкого монастыря, доживший до 120 лет и выводимый из темницы раз в году, или таинственная зашифрованная фраза на последней странице книги духовного содержания «Порог»: «Мацъ щы томащсь нменсышви нугипу ромьлтую катохе н инледь топгашвн тъпичу лню арипъ».

Роман Пересветов , Роман Тимофеевич Пересветов

История / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука
Стежки-дорожки
Стежки-дорожки

Автор этой книги после окончания в начале 60-х годов прошлого века филологического факультета МГУ работал в Государственном комитете Совета Министров СССР по кинематографии, в журналах «Семья и школа», «Кругозор» и «РТ-программы». В 1967 году он был приглашен в отдел русской литературы «Литературной газеты», где проработал 27 лет. В этой книге, где автор запечатлел вехи своей биографии почти за сорок лет, читатель встретит немало знаменитых и известных в литературном мире людей, почувствует дух не только застойного или перестроечного времени, но и нынешнего: хотя под повествованием стоит совершенно определенная дата, автор в сносках комментирует события, произошедшие после.Обращенная к массовому читателю, книга рассчитана прежде всего на любителей чтения мемуарной литературы, в данном случае обрисовывающей литературный быт эпохи.

Геннадий Григорьевич Красухин , Сергей Федорович Иванов

Биографии и Мемуары / Литературоведение / Поэзия / Языкознание / Cтихи, поэзия / Стихи и поэзия / Образование и наука / Документальное