Италия и Византия в VI веке

Совершенно очевидно, что подобная, явно тенденциозная оценка конфликта короля Теодориха с римской аристократией скорее всего отражала официальную точку зрения константинопольского правительства. В трудах писателей, являвшихся сторонниками сближения остготов и римлян, в частности в произведениях Иордана и Кассиодора, также подчеркивается раскаяние Теодориха по поводу разрыва с римской аристократией. Иордан, например, утверждал, что накануне своей смерти Теодорих якобы понял необходимость улучшения отношений с римским населением Италии и восстановления союза с Восточной Римской империей. Почувствовав приближение смерти, рассказывает Иордан, Теодорих созвал вождей готов и первых лиц готского племени и провозгласил королем своего внука Аталариха. Этим вождям он повелел, «чтобы они охраняли и берегли короля, возлюбили сенат и римский народ, а императора восточного — храня всегда мир с ним и его благосклонность — почитали (вторым) после бога» (Iоrd. Get., 304; ср. Rom., 367). Кассиодор, деятельный проводник проримской политики и советник наследницы Теодориха, королевы Амаласунты, также подчеркивал, что проводимая этой правительницей политика сближения с Восточной Римской империей была продолжением политики ее отца (Cass. Var., VIII, 1). Тем самым Кассиодор стремился подкрепить правильность политической линии правительства Амаласунты ссылкой на авторитет короля Теодориха. К сожалению, до нас не дошли источники другой политической ориентации, и мы лишены возможности проверить правильность этих сведений, вызывающих некоторые сомнения из-за их ярко выраженной политической тенденциозности.

Но если даже и сомнителен новый поворот политики Теодориха в сторону сближения с империей, то несомненно, что подобное изменение политической ориентации весьма ярко проявилось с первых шагов деятельности остготского правительства тотчас же после его смерти, последовавшей 30 августа 526 г.

Официальным преемником Теодориха был его малолетний внук Аталарих, но фактически власть перешла в руки матери Аталариха, дочери Теодориха Амаласунты (Рrосоp. BG, I, 2.3; lord. Rom., 367; Get., 305).

К этому времени Амаласунте было всего лишь. 28 лет. Но единодушному мнению современников, она сочетала необычайную красоту и пленительную женственность с умом, энергией и решительностью зрелого мужа. Дочь Теодориха еще в юности получила прекрасное по тому времени образование, свободно владела греческим и латинским языками[361].

Верный помощник и постоянный советник Амаласунты Кассиодор восторженно восхваляет добродетель и благочестие новой правительницы. «В решениях находчива, в речах торжественно одержана», — такой предстает Амаласунта в описаний ее панегириста (Cass. Var., X, 4.6; ср. Var., XI, 1). Нет сомнения, что похвалы, расточаемые Кассиодором остготской королеве, выражали не только льстивое преклонение царедворца перед могуществом ее власти, но и одобрение ее проримской политики и политической ориентации на союз с римской знатью.

Для характеристики проримской ориентации новой правительницы Италии весьма показательны хвалебный тон и ярко выраженная симпатия, с какими говорит о ней не только Кассиодор, но и Прокопий. Вполне естественно, что византийский историк восхваляет Амаласунту в первую очередь за проводимую ею политику сближения с римлянами. Он подчеркивает, что она охраняла неприкосновенность личности и имущества римлян, в первую очередь, конечно, римской знати, от посягательств со стороны готов. «Пока она стояла во главе управления, — пишет он, — ни один римлянин не был подвергнут ни телесному наказанию, ни конфискации имущества; она не только не разрешала готам поступать несправедливо по отношению к римлянам, но даже вернула детям Симмаха и Боэция имущество, конфискованное (у их отцов)» (Рrосоp. BG, I, 2.4–5).

Свой приход к власти новая правительница Остготского государства ознаменовала рядом серьезных политических уступок римскому сенату и высшему духовенству. В манифестах, изданных от имени Аталариха и при явном участии Кассиодора (Cass. Var., VIII, 2–8), новое остготское правительство декларировало равенство в правах между остготами и римлянами и требовало от них «взаимных клятв верности» (Cass. Var., VIII, 2.7; 3.3). Единственным преимуществом готов являлось сохранение за ними права носить оружие и выполнять военную службу (labores bellicos. — Cass. Var., VIII, 3.4).