Италия и Византия в VI веке

Амаласунта все время принуждена была лавировать между двумя борющимися группировками и порою даже идти на уступки готской «военной» партии. Так, например, уже в 527 г. ей пришлось произвести серьезные перемены в составе высших сановников государства и заменить сторонников сближения с римской аристократией представителями тех политических кругов, которые стояли за проведение независимой политики по отношению к Восточной Римской империи. Новый префект претория Авиен, правда, принадлежал к высшей римской аристократии, но был сыном Фавста, главы проготской сенатской партии, враждебной Византии. В этой же связи следует отметить и назначение Опилиона, брата Киприана, обвинителя Боэция, главой comitiva sacrarum largitionum и возведение самого Киприана, которого ненавидели все сторонники Боэция, в сан патриция, а позже (по-видимому, в 528 г.) назначение его на должность magister officiorum в качестве преемника Кассиодора[364].

Вполне возможно, что эти уступки готской партии были вызваны широким общественным резонансом, который имела победа остготов над гепидами, напавшими на Сирмий (около нынешней Митровицы Сремской) при прямом подстрекательстве империи[365]. Эта победа чрезвычайно окрылила вождей оппозиции из числа военной готской знати и обострила их недовольство политикой равеннского двора. Они, в частности, не позволили Амаласунте воспитывать своего сына Аталариха по римскому образцу: «наиболее высокопоставленные» остготы настояли на том, чтобы Аталарих забросил науки и предался военным упражнениям в кругу сверстников из числа знатных остготских юношей. Опасаясь за свою жизнь, королева принуждена была уступить, и Аталарих вскоре целиком подпал под влияние готской «национальной» партии и вышел из повиновения матери (Рrосоp. BG, I, 2.8–20).

Но этим дело не ограничилось, и против королевы Амаласунты вскоре был составлен заговор остготской знати, во главе которого стояли три весьма знатных и влиятельных вождя, имена которых история нам, к сожалению, не сохранила. По словам Прокопия, «варвары уже открыто восставали против нее и без стеснения требовали, чтобы она, женщина, сложила царскую власть» (Рrосоp. BG, I, 2. 20–21).

К этому же времени крайне осложнилось международное положение Остготского королевства. Основная опасность ему грозила от франков, чрезвычайно усилившихся в 30-х годах VI в. Весьма натянутыми были и отношения остготского правительства с королевством вандалов, где в это время власть находилась у короля Гелимера и «национальной» партии сторонников разрыва с Восточной Римской империей, враждебно относившихся к Остготскому королевству[366]. Ясно, следовательно, что королева Амаласунта в борьбе с оппозицией готской знати не могла рассчитывать на помощь со стороны других германских государств, и это, естественно, также толкало ее на сближение с империей.

В такой трудный момент Амаласунта проявила незаурядную силу воли, хитрость и находчивость. В 532 г., чтобы уничтожить оппозицию готской знати, она удалила из столицы трех главных руководителей заговора. «Выбрав трех человек, — говорит Прокопий, — из числа варварской знати, являвшихся виновниками возмущения против нее, она велела им отправиться к границам Италии, и не всем в одно место, но возможно дальше друг от друга». Удаление вождей заговора было проведено правительством Амаласунты под предлогом необходимости защиты границы Остготского королевства от нападений внешних врагов. Однако эта мера не принесла желаемого успокоения, и движение против регентши продолжалось. «Тем не менее эти люди все-таки поддерживали связь друг с другом благодаря своим друзьям и родственникам, которые, несмотря на длинный путь, все еще приходили к ним; и они продолжали организовывать все, что было нужно для заговора против Амаласунты» (Рrосоp. BG, I, 2.21–22).

Доведенная до отчаяния королева решилась прибегнуть к крайнему средству для своего спасения. Она тайно известила Юстиниана о своем намерении покинуть Италию и искать защиты в Византии. Опасность, нависшая над головой дочери Теодориха, была столь велика, что Амаласунта начала деятельно готовиться к бегству, отправив на корабле в Диррахий (ныне Дуррес) с верными ей людьми царские сокровища рода Амалов, которые Прокопий оценивал в 40 тысяч либр золота. Однако, пока у королевы оставалась хоть тень надежды на сохранение власти, она не хотела покидать Италию и трон своего отца. Поэтому одновременно Амаласунта выбрала среди готов нескольких наиболее преданных ей и энергичных людей и поручила им убить вождей заговора (Рrосоp. BG, I, 2.25–26).