Ицзин. Книга Перемен

Другими словами, такое положение не совсем соответствует традиционной символике триграмм. В соответствии с традицией позднего даосизма схема Фу-си (и следовательно, хэ ту) отображает истинно гармоничный миропорядок идеального («прежденебесного», сянь тянь) космоса, не облеченного еще в грубую телесность и пребывающего в состоянии утонченной пневменности, впоследствии сгустившейся в телесность в рожденном «посленебесном» (хоу тянь), искаженном космосе (искажение выразилось в смещенности триграмм по сравнению с их истинным местоположением) и, соответственно, в ло шу.

Другими словами, первая пространственная система отражает как бы интегрированность, единство, вечную жизнь прежденебесного космоса, а вторая – распад, дезинтегрированность, обреченность посленебесного космоса. Восстановить прежденебесное состояние человека и призвана, по учению даосизма, внутренняя алхимия.

Именно об обмене местами триграмм «небо» и «земля» в посленебесном мире и говорится в начале второго четверостишия. Заметим, что разная пространственная символика триграмм «вода» и «огонь» (кань, ли) – то запад и восток, то север и юг, – которая уже встречалась в тексте и встретится еще неоднократно, связана именно с двумя схемами местоположения триграмм (запад и восток по Фу-си и север и юг по Вэнь-вану).

Сдвинутость триграмм и здесь значима: кань приобретает не соответствующую ей избыточную иньность, а ли – избыточную янность. Соотношение триграмм цянь и кунь, с одной стороны, и ли и кань, с другой, описывается как соотношение субстанции и ее функции, ее действия (ти, юн). В схеме же Вэнь-вана эти отношения также извращены: функция поставлена над субстанцией (ли и кань заняли места цянь и кунь, переместив их на свои прежние местоположения). Эти четыре триграммы в даосской интерпретации «Книги Перемен» считаются основными, остальные – производными. Цянь и кунь как бы порождают шесть прочих триграмм, из которых ли и кань по преимуществу производят 64 гексаграммы.

«Небесной осью» (тянь шу) в китайской астрономии называются звезды Большой Медведицы, вокруг которых обращается весь небосвод. Дао использует это созвездие в качестве своего механизма. Местоположение созвездий относительно Большой Медведицы учитывалось в Китае при определении времени (в том числе и календарных сезонов): созвездие, подобно стрелке часов, указывало на дату, определяемую по положению других светил.

В символике внутренней алхимии Небесной осью называется сердце (не орган, а как мыслящее чувствилище – синь), служащее механизмом Дао в микрокосме. Соответственно, медитативное наблюдение даосского адепта за сердцем должно было указывать ему на время использования огня (см. выше) или отказа от него.

Две заключительные строки восьмистишия начинают тему, в полной мере развиваемую в следующем, 6-м восьмистишии: так как эликсир бессмертия изготовляется в самом теле адепта, нет никакой необходимости покидать мир и искать уединения в горах. Человек – целая вселенная, в нем сокрыты все ее тайны и решения всех вопросов. Поэтому стремление к уединению, уходу от мира обнаруживает только непростительную зависимость от внешних вещей и обстоятельств. В этом тезисе Чжан Бо-дуаня, несомненно, сказалось сильное влияние на него чань-буддизма. Таким образом, здесь мы вновь сталкиваемся с той этической интроверсией, о которой уже говорилось выше.

[6]

Все люди в своей основе
имеют снадобье долговечности,

Но сами идут по стезе заблуждений,

в бездумье его отбросив.

Сладкая роса стекает тогда,

когда Небо в единении с Землей;

Желтый росток рождается там,

где триграмма «вода»
соединяется с триграммой «огонь».

Колодезная жаба не ответит на вопрос,

где драконова пещера,

Перепела в загоне откуда могут знать,

где гнездо феникса.

Эликсир естественно зреет,

золото наполняет зал.

Зачем же непременно искать травы

и учиться прижиганию пыреем?!!

Первые две строки этого восьмистишия являются своего рода провозглашением принципов внутренней алхимии и заявлением о внутреннеалхимическом характере «Глав о прозрении истины». В этих строках, в особенности в первой, опять заметно буддийское влияние на Чжан Бо-дуаня (не столько, правда, проявившееся в характере, содержании его мысли, восходящей к древнему даосскому учению о подобии микро- и макрокосма, сколько в лексике и форме выражения).