Юбилейное Вече

Рюрик, отметив своевременность совета императрицы, окинул взглядом длинный ряд великокняжеских и царских столов, престолов, тронов, генсековских кресел и задумался над тем, с кого начать и кем окончить. Великие князья – первые Рюриковичи, – пожалуй, уже достойно отчитались за свои дела, да и мысли дельные высказали. Предордынские князья – дробильщики Руси – от Веча обществом закономерно отторгнуты. Александр Невский, Дмитрий Донской и все другие великие воины-дипломаты сейчас, как и прежде, стоят на страже остатков родной земли. Им не до дебатов после развала страны. Первые цари что-то уже высказали, о несомненных заслугах поведали. В остальном их грустно слушать. А вот с Петра Первого начинать советы России, пожалуй, важно. Есть в чём Петру Алексеевичу слёзно покаяться перед народом, есть чему полезному его поучить.

Большинство Юбилейного Веча одобрило решение своего председателя. Но высказано было при этом особое мнение. Предложили правители России ограничить временем слово для затесавшихся на Вече предордынских развальщиков-князей и, конечно, тех, кто в советские времена и после членили и членят, транжирили и транжирят Россию оптом и в розницу, – в общем, всех таких, кто негож советы народу давать, по причинам хотя и разным, но очевидным одинаково всем без объяснений.

Князь Рюрик воспротивился большинству и дал указание демократию на Вече не ограничивать. Заметив недовольство коллег, добавил успокаивающе:

– Им-то, тем, особо и советовать нечего, так что, думаю, они и сами пяти минут не займут. А если покаяться наконец надумают, на то им и века не хватит.

Царь Пётр встал в свой великий рост, занёс вверх руку, как бывало, когда в топорином замахе отстраивал каркас отечества, и с большой надеждой на исправление дел своих и теперешних заявил:

– Скажу совет перво-наперво для Думы нынешней, то, что говаривал в апреле 1711 года для Сената своего. «За исправление дел благодарствую, в чём и впредь надлежит трудиться и всё заранее со временем изготовлять, понеже пропущение времени смерти невозвратной подобно». – Соблюдая порядок, для Веча принятый, царь продолжил, уже критикуя всё тот же Сенат, но обращаясь к той же Думе: «Не так поступили вы и в позволении торговать всем чинам… Вы сделали это на смех или взявши с них взятки, по старым глупостям…»

Следующий совет дал Пётр Алексеевич правительству и губернским администрациям:

– «Понеже многие лихоимства умножились, между которыми и подряды вымышленные, и прочие тому подобные дела… что вред и убыток государству причинить может, суть преступления. И дабы впредь плутам… невозможно было никакой отговорки сыскать: того ради запрещается всем чинам, которые у дел приставлены… денег брать торгом, подрядом и прочими вымыслами. А кто дерзнёт сие учинить, тот весьма жестоко на теле наказан, всего имения лишён, шельмован и из числа добрых людей извержен и смертию казнён будет; то же следовать будет и тем, которые ему в том служили и чрез него делали, и кто ведали, а не известили…»

Пять минут уж давно истекли, но перебить Петра Великого никто не посмел. Только князь Рюрик, как председатель, на куранты Петру перстом указал: мол, смотри, император, время твоё прошло. Но остановить Петра Алексеевича не по силам никаким курантам, даже часам вечности. Сознавая это, но уважая коллег, первый император российский высказал последнее напутствие:

– И ещё что хочу сказать; возможно, самое главное. Реформаторы конца двадцатого века, вместо того чтобы совместить совмещаемые, успешно проверенные в мире совершенные свойства известных форм жизни, скрестили отторгнутое миром худшее – невменяемые черты псевдосоциализма, подогнанного под помыслы замшелых личностей и цели их иллюзорных идей, с сумасбродными проявлениями варварских периодов капитализма восемнадцатого века, породившими культы денег и стяжательств, помножив всё это на худшие результаты моего самодержавия.

Как охарактеризовать сей конгломерат? Цивилизованный мир уже дал ответы. «Экономика» – самая неэффективная в мире. Иррациональная для народа и государства. Разрушительная. Оптимальная для властной когорты. К тому же жуликоватая. Но, в отличие от воровской, коррумпированная. Беспредельно. «Идеология» – политическая и экономическая узурпация власти кучкой властолюбивых корыстолюбцев, скрытых и явных противников реальной демократии и истинного либерализма. С целью – отнять всё у всех, присвоить себе и кидать в народ те крохи его насущных потребностей, что не ущемляют безмерные аппетиты олигархата, беспредельно похотливого авангарда демонократии. «Политика»: внешняя – тождественная временам предордынского нашествия; внутренняя – с результатами худшими, чем ордынское иго…

Я несколько утрирую, характеризуя реформаторские «перлы». Сознательно. Чтобы контрастней изобразить коренные черты пореформенной жизни. Как сюжет чёрно-белой гравюры…

Император сел на своё место, а Вече поднялось, его приветствуя. Конечно, с разными чувствами аплодировали: кто с завистью, кто в злобе, кто от страха, до сих пор не прошедшего, кто – ликуя и радуясь.