Иудея Христа. Рождение новой веры

Кем считал Себя Иисус и как Он представлял Себя народу? Здесь все три синоптических Евангелия существенно расходятся с евангелием от Иоанна. Согласно Марку, Луке и Матфею, Иисус вел Себя как Мессия (Христос), но, совершая чудеса, всем запрещал об этом говорить. Почему? Прежде всего, чтобы не сталкиваться раньше времени с римскими властями и их ставленниками – священниками иерусалимского Храма. Первые видели в появлении Мессии антиримский бунт, ведь Спаситель должен изгнать римлян и стать царем Иудеи. Вторые рассматривали любого нового религиозного лидера как покушение на их авторитет. Поэтому Иисус творил Свои чудеса поневоле. К этому Его принуждало не только милосердие к страдающим, но и глубокое убеждение народа, что истинный Мессия должен творить сверхъестественные вещи. Без них народ был не готов поверить Иисусу. Но любое чудо вызывало подозрение властей и священников, поэтому Христос, исцеляя неизлечимых больных, просил их об этом никому не рассказывать (Мк. 8: 22–26). Итак, согласно синоптическим Евангелиям, Иисус знал, что Он Мессия (так же думали и Его ученики), но до поры до времени полагал необходимым хранить это в тайне от народа, а тем более от властей (Мк. 16: 20).

В Евангелии от Иоанна Иисус уже ничего и ни от кого не скрывает: Он повсеместно и во всеуслышание провозглашает Себя Мессией. Однако и здесь содержится эпизод, который поддерживает точку зрения синоптических Евангелий. Так, в Иерусалимском Храме «Иудеи обступили Его и говорили Ему: долго ли Тебе держать нас в недоумении? Если Ты Христос, скажи нам прямо» (Ин. 10: 24). Следовательно, Иисус в действительности тщательно скрывал, что Он Мессия, справедливо опасаясь столкновения с римскими властями. Вероятно, фразы, где Иисус перед всеми утверждает, что Он Мессия и Сын Бога, явились более поздними добавлениями, сделанными переписчиками во II веке, когда они пользовались практически полной свободой в «переделке» текстов Евангелий.

Вместе с тем перед Иисусом стояла и другая проблема: в родном Назарете на Него смотрели как на обычного человека и не воспринимали не только как Мессию, но даже как пророка. Именно Его земляки и те, кто знал Его семью, проявили наибольший скептицизм в отношении Христа. «Не плотник ли Он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона? – вопрошали они. Не здесь ли между нами Его сестры? И соблазнялись о Нем. Иисус же сказал им: не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников и в доме своем. И не мог совершить там никакого чуда; только, на немногих больных возложив руки, исцелил их. И дивился неверию их» (Мк. 6: 3–6). Любое упоминание о Его Матери, братьях и сестрах подчеркивало Его чисто человеческую природу и фактически принижало Его в глазах народа. В ответ Иисус, избегая называть Себя Мессией, старался предстать перед людьми не как член Своей семьи, а как выразитель воли Господа. В этом плане очень характерен следующий эпизод из Евангелия от Марка: «И пришли Матерь и братья Его и, стоя вне дома, послали к Нему звать Его. Около Него сидел народ. И сказали Ему: вот, Матерь Твоя и братья Твои и сестры Твои, вне дома, спрашивают Тебя. И отвечал им: кто матерь Моя и братья Мои? И обозрев сидящих вокруг Себя, говорит: вот матерь Моя и братья Мои; Ибо, кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат и сестра и матерь» (Мк. 3: 31–35).

Итак, если Иисус опасался публично признавать Себя Мессией, но и не хотел, чтобы на Него смотрели как на обычного человека, в качестве кого же Он представлял Себя иудейскому народу? Иисус называл Себя Сыном Человеческим. Это имя пришло из Ветхого Завета и означало не более чем принадлежность к роду людскому. Именно так его использовал пророк Иезекииль, когда говорил о себе как о Сыне Человеческом». Лишь пророк Даниил придал совершенно новый смысл этому имени. Согласно книге его пророчеств, Бог даст вечную власть над миром Сыну Человеческому (Дан. 7: 13–14). Предсказание подразумевало, что Сын Человеческий должен происходить из среды иудейского народа и стать посредником между людьми и Богом, однако оно не определяло природу этого «Сына». Позднее, когда распространилась идея о Спасителе, то имя Сын Человеческий стало восприниматься как одно из определений этого Мессии. Впрочем, оба эти имени не были тождественны друг другу. Если Мессия должен был быть Сыном Человеческим, то последний не обязательно являлся Спасителем. Одним словом, в ветхозаветной литературе и традиции понятие «Сын Человеческий» было куда более расплывчатым и неопределенным, чем Мессия. Иисус мог свободно говорить о Себе как о «Сыне Человеческом», не боясь обвинений в антиримском бунте и богохульстве, ибо само Писание вкладывало разный смысл в это имя. Что касается простого народа, не сведущего в тонкостях Писания, то он, в отличие от властей и священников, не видел никакой разницы между этими именами. Это отношение закрепилось и в новозаветных книгах, где, в противоположность Ветхому Завету, термины «Мессия» и «Сын Человеческий» практически идентичны.

Ученики Иисуса